Альгис Будрис - Железный шип

Первый посмотрел на Джексона со значением.

Джексон ответил на его взгляд молчанием. Во-первых, он не слишком понял, что вообще значит слово "теология". Задумчивость видимо была написана у него на лице, потому что в это самый момент пробудился молодой ученый амрс, видимо почувствовавший, что пришло время вставить словцо и ему:

– Да вы только посмотрите на него! Он же ни бельмеса не понимает! Предлагаю тезис: "Эти существа не имеют концепции исходного зла!"

– А следовательно, невинны! – яростно заорал на молодого тощий амрс. – Молчи же! Молчи! – тощий замахал крыльями, истерически прыгая с ноги на ногу и вздымая пыль. Он был стар и двигался с трудом и на Джексона особого впечатления не производил, но молодой коллега тощего таких проявлений раздражения испугался и быстро пошел на попятную, понурив голову. Выражение его лица было таким, словно он только что упал на беговой дорожке, да еще на глазах у самого Филсона – неутомимого, мудрого и мертвого Филсона. Тупым тебя делает то, чего ты боишься, решил Джексон.

2

– Видишь ли, – сказал Первый амрс Джексону, – мы обязаны узнать, что скрывается внутри Предмета. На то есть много причин.

Первый бросил быстрый взгляд на тощего, который взволнованно приглаживал руками растрепавшуюся бахрому и бормотал что-то себе под нос.

– Обязаны по разным причинам, основанным преимущественно на ощущениях. Но таков наш единственный ключ к разгадке природы и целей Созидания. В течение многих поколений мы изучали Шип и выяснили, что он всего лишь машина. Все что мы при этом узнали, это то, как он работает и где изнашивается. А изнашивается он во многих местах. С другой стороны, вот перед нами Предмет, и он может говорить. Возможно, что внутри него что-то есть. И возможно то, что есть у него внутри, способно говорить более внятно.

– Говорить о чем? – спросил Джексон.

Первый кивнул.

– Отлично подмечено. Никто не сказал пока о том, что с этим не будет проблем. Никто не думает, что ответ будет так просто найти. Но мы обязаны начать. Потому что лучше уже не станет. И мы не можем пустить все на самотек. Среди нас есть множество таких, кто безразличен к этому и будет безразличен до тех пор, покуда небо не упадет им на голову. Все что их занимает, это еда для утоления голода, вода для утоления жажды, и пространство для полета. И пока все это у них имеется, вообразить себе, что когда-нибудь этого не станет, они не могут. Но мы знаем о том, что Шип когда-то умрет. С ним закончиться все остальное – это будет последний день мира.

– Но среди нас есть некоторые, кто не может жить в довольстве с мыслью об этом, при том даже, что нет сомнения, что жить в довольстве возможно. И в довольстве умереть задолго до того, как ответ действительно потребуется. Есть особого свойства причуды, определенное беспокойство в некоторых умах, которые не позволяют этим людям успокаиваться отдаленностью срока. То, что в один прекрасный день станет реальностью для всех, реально для них уже сейчас.

Джексон вежливо слушал.

– Так вот, я не питаю к тебе зла, мальчик. Если бы у нас здесь была подходящая для тебя еда, я приказал бы дать ее тебе. Для того чтобы ты старался открыть эту дверь. Другие могут питать к тебе зло, но я – нет. Я понимаю, что внутри мы с вами очень похожи. И мне по душе, что ты не как все. Я тоже не как все, среди своего народа.

Первый указал крылом на Предмет.

– Там меня и искалечило.

– Я не мог оставить его в покое. Я решил забраться внутрь через одно из его отверстий, но я был слишком неуклюжим для этого. Мы все неуклюжи там, где нужно ходить или ползать, потому что мы рождены для полета. Так вот, эта неуклюжесть спасла мне жизнь. Я сорвался и упал на землю. Из жерла ударил фонтан огня – для того чтобы вычистить меня вон, так я сейчас думаю. Но я уже отползал в сторону. Но огонь все равно подхватил меня и отбросил на большое расстояние. Как говорится – заплатил за собственную глупость. Я лежал на земле обоженный и кричал не переставая, а они все стояли вокруг, смеялись и повторяли это самое: заплатил за собственную глупость. И тогда я решил, что либо должен ими править, либо мне не стоит жить вообще.

– У этого Предмета я в долгу. Я в долгу перед тем, что родился не таким как все. И говорю тебе, ты тоже не такой как все и тоже в долгу.

– Я сделаю все, что будет нужно, для того чтобы добиться от тебя максимально возможного результата. Повторяю еще раз, если ты этого не понял, оно допускает к себе только существ твоего рода, и не допускает подобных мне. Мои собратья не могут ни подняться на вершину этой лестницы, ни прикоснуться к двери Предмета. Если кто-нибудь из нас пытается это сделать, в двери рождается сила и расплющивает смельчака, вырывает у него глаза и бросает мертвым оземь. Тебе же и таким как ты разрешено царапать щель двери, забираться в жерла Предмета и голодать у ее подножия сколько угодно.

Первый амрс тяжело вздохнул.

– И еще одно. Если Предмет создан в момент начала времен, то скорее всего он был создан, так же как и Шипы, для существ твоего типа.

Первый быстро взглянул на собственную четырехпалую ладонь.

– Отсюда следует, что то, что сидит внутри и производит этот шум, вероятнее всего не воспримет тебя как врага. Оно может быть даже поможет тебе. Почему бы тебе не взять да и не поверить в то, что там внутри тебя ждет еда? Как же не оказать другу гостеприимство? Я думаю, что у тебя все получится. Ты очень похож на меня, и будь мое тело таким же, как у тебя, я думаю, что давно бы уже достиг всего чего хотел.

Могу спорить, что ты действительно в этом уверен, подумал Джексон. Но вслух сказал:

– С тем, что вы и мы схожи, я согласен. Знаешь, в моем Шипу есть один человек, с кем, я не сомневаюсь, ты бы с удовольствием провел время. Просто за разговорами. Сравнивая проблемы. Делясь мыслями.

Видно было, что Первый амрс его не понял. Он смотрел сейчас на Джексона так, как Джексон обычно смотрит на людей, пользующихся словами типа теология. Ну что же, решил Джексон, значит так. Если ты Первый, то можешь сколько угодно говорить о том, что под кожей все существа похожи, но принять то, что кто-то может догадаться об этом вместе с тобой и думать так же красиво, как ты, ты не можешь.

Точно так же, как и я в детстве думал, что мир один, и занятие в нем только одно – гон. Джексон посмотрел вокруг себя: на амрсов, на еду голубого цвета, которую он не мог съесть, на дома на ножках, на небо, полное парящих существ, на Предмет. Как бы мне хотелось, подумал он, как бы мне хотелось, чтобы я по-прежнему жил там, вместе с фермерами и Почтенными, и ничего бы не знал, и по-прежнему думал так же.

Он очень устал.