Сергей Гатаулин - Сапиенс как вирус

У Вячеслава перехватило дыхание, ему вдруг показалось, что на голову обрушилась раскаленная лавина. Ощущая, что в его мозги втискивается что-то большое и угловатое, он засопел:

– Слушай Бейрут, у меня башка не резиновая.

– Если сумеешь разобраться в этом, тогда сможешь где угодно различать то, что видел здесь. А нет, тогда топай отсюда. Некогда мне с тобой возиться, – хакер отвернулся и поспешил к проступающим в воздухе святящимся сгусткам галактик.

Пугачёв почувствовал, как лохматая голова дернулась, и под рукой заиграли упругие мышцы зверя.

– Гав! – требовательно рыкнул недовольный Цербер.

Бейрут остановился. Медленно поворачиваясь, заглянул в глаза псу и громко воскликнул:

– Черт! Этого еще не хватало! Добровик!

Пугачёв, ожидая пояснений, уставился на хакера.

– Хозяина пса совсем вирус доконал. Кирдык Трофиму приходит, если не помочь.

– Это он тебе сказал? – спросил Вячеслав, кивая в сторону собаки.

Бейрут лишь отмахнулся:

– Иди, ищи свой суперкомпьютер.

Воздух перед хакером уплотнился.

– Я у Добровика в долгу и не могу не помочь, – пояснил он, шагнув в светящийся кокон.

«Пса с собой возьми. Пригодится», – мелькнула в голове исчезающая мысль.

Вячеслав в последний раз оглядел теряющиеся в бесконечности ряды крошечных галактик, шагнул сквозь стекло и решительно двинулся к двери. Выйдя от хакеров, он постоял на пороге подъезда; разглядывая улицы большого города и, замечая спешащих по своим делам людей, задумался. Очень тревожно выглядят прохожие. Слишком напряжены их спины, слишком часто оглядываются они по сторонам. Даже машины как-то по-особому, словно опасаясь чего-то, пролетают мимо, оглашая воздух громкими нескончаемыми гудками. Или это только кажется, а на самом деле все как всегда: обычный московский день, обычная повседневная суета? Вот только почему тогда на душе кошки скребутся?

Рядом зарычал пёс, потерся о коленку и, задрав морду к серому небу, протяжно и тоскливо завыл.

Вячеслав, присев на корточки, обхватил крупную голову зверя руками. Заглядывая в глаза, спросил:

– Тревожно, брат, вижу, и ты чувствуешь. Врут те, кто утверждает, что собаки неразумны. Ничего они не понимают ни в собаках, ни в разуме.

Пытаясь заглянуть в голову собаки, проникая в ее мысли, он вдруг увидел знакомый дом, пыльный подъезд с кривыми дверями и разбитыми окнами, квартиру с обшарпанными стенами и лежащего на деревянном полу пожилого мужчину. Почувствовал бесконечную тоску и ноющую боль в груди.

– Да мы, выходит, с тобой соседи! – с трудом узнавая деда Трофима, удивился Пугачёв. – Ну что ж, тогда пошли домой, – выдохнул он и, прижимая слюнявую морду к бедру, исчез, тотчас появляясь в квартире старика.

Достаточно было небольшого осмотра, чтобы понять, что они опоздали. Жилище одинокого пожилого человека представляло собой унылое зрелище. Повсюду валялись странные вещи: травы, скрученные в пучки и разбросанные по полу, разбитый аквариум, без воды и рыбок, длинные бамбуковые шесты. Голые окна, скомканные и сваленные в кучу шторы.

Казалось, кто-то прошелся по квартире с завязанными глазами, хватаясь за первое, что попадалось под руку, опрокидывая стулья, ломая старенькую мебель. Вещи валялись повсюду, а Трофима нигде не было видно.

– Бейрут уже побывал здесь, – чувствуя недавнее присутствие хакера, Вячеслав повернулся к собаке. – Он-то уж точно поможет твоему хозяину.

Зверь, как будто соглашаясь, качнул головой и улегся на пол, уткнувшись мордой в громадные лапы.

– Ну вот и здорово. Тебя я домой доставил, – с чувством выполненного долга проговорил Пугачёв. – А теперь пойду.

Стоило ему сделать шаг к двери, как пёс поднялся и, поскуливая, двинулся следом. Большие влажные глаза умоляюще смотрели на молодого человека. Вячеслав ощутил острую потребность забрать сенбернара с собой.

– Нет, нет, нет! Я не позволю морочить себе голову, – закрываясь ладонями, он быстро вышел в подъезд. – Я забегу, – оправдался он, оборачиваясь уже с площадки. Прислушиваясь к скребущимся звукам за дверью, постоял несколько секунд в раздумье и быстро двинулся вниз по лестнице.

«Странная животина, – думал он, вспоминая своего пса-антивирусника, покачал головой. – Один в один мой прон».

– Здравствуй, Слава, – раздалось снизу.

Он глянул на поднимающегося навстречу незнакомого паренька, не узнав, скоро полез в его мысли.

– Ты изменился, повзрослел, – загудел в голове совсем недетский голос. – Мужик прямо. Хотя… Сколько лет прошло, с тех пор, как ты оставил меня с Чикой и кучей возмущенных крестьян?

– Емельян?! – обрадовался и удивился Пугачёв, всматриваясь в белокурого юношу. – Но как? Ты же хотел остаться в прошлом.

– Хотел, – расстроенно выдохнул тот, потешно опуская глаза. – И оставался, пока они не решили меня четвертовать.

– Пойдем ко мне, – предложил Вячеслав, открывая дверь своей квартиры.

Переступив порог, он не раздумывая двинулся на кухню, на ходу оглядываясь на идущего следом Емельяна.

– Как родители? – поинтересовался тот.

Вячеслав обреченно махнул рукой:

– A-а! Никак не привыкнут к тому, что я не маленький мальчик.

– Да-а уж! Был ты пацан, – протянул паренек, разглядывая повзрослевшего товарища. – А теперь? Мы с тобой как будто в разных направлениях жили: ты взрослел, а я молодел. Тьфу! – Емельян шумно сплюнул, поискал глазами стул. Присел.

– Рассказывай, как до такой жизни докатился, – улыбнулся Вячеслав.

«Легко сказать – рассказывай», – возникла в голове недовольная мысль. Вслух же «молодой старик» сказал:

– До следующего утра времени не хватит.

Вячеслав, едва коснувшись мыслесферы Емельяна, выставил на его обозрение простейшую мыследему, содержащую наглядное описание последних часов своей жизни. Перед глазами появилась «лаборатория» Бейрута, промелькнули диски миниатюрных галактик, поплыли цифровые массивы. Здоровенный пес уткнулся в ладонь, и исчез за дверью квартиры Трофима.

Емельян напряженно молчал. Пытаясь понять, как Вячеславу удается собирать отдельные картинки в цепь связанных друг с другом событий, он пробовал составить самую простую демонстрацию.

– Вспоминай! – воскликнул Вячеслав, разглядывая сцену их расставания, разворачивающуюся перед его мысленным взором.

Емельян робко вытаскивал из памяти отдельные картинки. Слишком много внимания уделяя несущественным мелочам, он с большим трудом превращал их в короткие эпизоды прошедшей жизни. Он еще не привык к новым возможностям своего организма, но быстро учился и очень скоро овладел техникой мысленной демонстрации. Вырисовывая сложнейшие мыследемы, он умудрялся сжимать месяцы жизни в минутные показы. Отшумели легендарные сражения, окончилась крестьянская война. По приказу Екатерины Емельяна заковали в кандалы, посадили в клетку и повезли к месту казни.