Елена Горбачевская - Не имей сто рублей...

Мужики послушно обернулись на мой вопль. И, действительно, картинка была достойной внимания. К станции метро неспешно подходило семейство, нагруженное дорожными сумками. Что ж тут удивительного? Люди в отпуск собрались, лето на дворе. А то, что этими самыми людьми, собравшимися в отпуск, были мы сами. Мы-нынешние, словно завороженные, провожали взглядом себя-прежних. У бедного Саньки так вообще от удивления чуть глаза на лоб не полезли. Такой малыш — это он?!

Сережа тащил две огромные сумки, я шла рядом, опираясь на трость. Мы весело шутили и смеялись, собираясь «вечерней лошадью» отправиться в Смоленск. И думали, что впереди у нас — целая вечность…

Стоп! Трость!!!

— Сережа! Видишь, я иду с палочкой!

— Ну?

— А это значит, что на дворе — 1992-й год! Значит, мы попали в прошлое, а не в какой-нибудь параллельный мир. Вспомни, я тогда как раз перед отпуском перелом свой расхаживала, а потом мы к твоим родителям поехали. Так я и там, в Смоленске, с ней еще ходила.

— Да, похоже. Хотя это еще ничего не доказывает. Ты могла в этом параллельном мире в другое время сломать ногу. Только параллельные миры — это чистая фантастика.

— Ага, а провалы во времени — обыденное явление, сплошь и рядом происходят!

Счастливое семейство, не ведающее своего будущего, преспокойно загрузилось в метро, а мы продолжали двигаться домой.

С одной стороны, все несколько упрощалось. Никому не надо было ничего объяснять. Зато с другой — и помощи ждать не от кого. Как бы там ни было, минут через пять мы уже остановились возле дома.

Тут возникло затруднение другого рода. Мы все-таки жили в «коммуналке», и появление соседей, только что ушедших пешком с сумками и костылем, спустя четверть часа верхом на велосипедах, вряд ли вызвало бы адекватную реакцию. Хотя сейчас, в 97-м, соседи уже давно поменялись, все-таки следовало соблюдать осторожность и просочиться как можно незаметнее. Об этом я и сказала своим мужчинам. Равно как и о том, что Сане вообще не стоит попадаться им на глаза. Ладно, мы постаревшие на пять лет. Несвежую морду лица можно списать на усталость или еще на что-нибудь, но резко выросший ребенок явно будет привлекать нежелательное внимание.

Сережа обошел дом с другой стороны и посмотрел в окна. Нам повезло. Ни в одном из них не было света.

Мы втащили в квартиру все свое имущество. Но на этом трудности не закончились, поскольку следовало еще разместить три велосипеда в комнате, в которой уже находились два (Санькин был куплен позже). Сережа прислонил свой велик к его дубликату пятилетней давности, и… они тут же слились в один!

— Ничего себе! — только и смог сказать он.

— Попробуй обратно! — посоветовала я.

Сережа взялся за руль и откатил велосипед. А тот, пятилетний, так и остался стоять на месте. Ну, что ж. В этом есть свои плюсы. Мы так и пристроили оба «Туриста» на их близнецов из прошлого. Хоть не будет болеть голова, куда же в нашей тесноте деваться самим.

В кухне нас ожидал сюрприз: в те времена все было в дефиците, и поэтому едой приходилось запасаться заблаговременно. Как нам, голодным, пригодились сейчас те припасы! Спустя полчаса ужин уже ароматно дымился в тарелках, чай был заварен, и жизнь не казалась уже такой мрачной.

Оставалось только одно: выяснить, куда же мы все-таки провалились.

Телевизор мы включили, как только пристроили велосипеды. Там показывали какой-то фильм, и, принимаясь за ужин, мы с нетерпением ждали выпуска новостей.

Надо сказать, что приобретение телевизора в нашей семье явилось в свое время событием поистине знаменательным. Оно произошло как раз тогда, в девяносто втором году. До этого у нас была малюсенькая «Электроника», просмотр передач по которой напоминал подглядывание в замочную скважину. Все денег не хватало. А тут случилось так, что я, поломав и почти вылечив свою ногу, получила сразу за несколько месяцев по больничному и отпускные. А Сережа тоже получил отпускные и еще зарплату. Так что в нашем вечно дырявом бюджете скопилась довольно приличная сумма. А в это время телевизоры и прочие дорогостоящие товары стали продавать в кредит. Вот мы и купили его, родимого, заплатив лишь треть стоимости — около пяти тысяч — с рассрочкой на три года.

Забавно. Когда я увольнялась из своего НИИ и зарплата уже исчислялась в сотнях тысяч, у меня еще оставался невыплаченный должок около пары тысяч. Сумма, на которую можно было купить разве что хлеба.

Но это было потом. А сейчас телевизор стоял совершенно новенький, яркие цвета радовали глаз, и даже пульт дистанционного управления, который уже года три, как сломался, успешно функционировал.

Наконец начался выпуск новостей. Мы затаили дыхание. Вежливо поздоровавшись, диктор объявил, что сегодня, 25 июля 1992 года, главным событием дня было открытие летних олимпийских игр в Барселоне…

Итак, прошлое. Наше собственное прошлое.

Какой ужас! Придется снова переживать тяжелейший 93-й год, когда я завела скверную привычку периодически шлепаться от голода в обморок. А 94-й со всеми его заморочками! И дальше-то не легче было!

А, самое главное, мы-то сами остались прежними. И ничуть не проще стали наши отношения из-за того, что мы провалились в прошлое, в то время, когда несмотря на финансовые и другие трудности мы были вместе.

От грустных размышлений меня отвлек Санькин возглас:

— Ну, и что мы теперь будем делать?

А ведь и в самом деле, что?

Где и на что жить, где работать, как Саньке ходить в школу? Вот же ж холера ясная!

— Будем спать укладываться, — ответил Сережа. — А завтра постараемся разобраться, что к чему.

…он просто соединился с прошлым периодом своей активизации, приходившимся на такой же сезон годового обращения планеты в надежде получить нужную информацию. Но там он ее не нашел. И по цепочке давно произошедших событий он ушел в Прошлое. Свое собственное прошлое. Он вспоминал те, давние события, которые повлекли за собой нарушения в его функционировании, сопоставлял их с нынешними и не находил аналогий. Пока не находил. Но он уже вспомнил, что этот процесс всегда был долгим. Что ж, ему, существу, живущему во времени, терпения было не занимать. Он проникал в свое прошлое, закрытое от него стеной забвения, год за годом, десятилетие за десятилетием, нанизывая бусинки произошедших событий на нитку оживающей памяти.

Он не сильно переживал из-за того, что на эту ниточку попадают далеко не все события его длинной жизни, а лишь те, которые происходили в аналогичные сезоны обращения планеты вокруг светила. Переживания вообще ему были несвойственны. Если некоторая информация его не устраивала, он попросту о ней забывал. А если она была ему нужна, то он смирялся с самыми неприятными для себя фактами, добывал ее из бездны памяти, терпеливо анализировал для того, чтобы использовать и забыть снова. И он методично обследовал событие за событием, надеясь получить необходимые данные.