Генри Каттнер - За земными вратами

Экран внезапно озарился ослепительным голубым светом, который исходил из правого нижнего угла, словно солнце вспыхнуло в двух футах от моего лица.

Свет был так силен, что на него немыслимо было смотреть, но одновременно так удивительно притягателен, что невозможно было отвести глаз. Я сидел как в параличе, лишь боль зигзагами бороздила мозг.

Когда свет погас, я закрыл ладонями глаза и сжал лоб, чтобы он не раскололся пополам. В глазах плавали оранжевые амебы. Боль стала утихать, и ко мне вернулся слух. Незнакомый голос настойчиво и все более сердито повторял один и тот же вопрос:

- Что вы здесь делаете? Назовите мне код, прежде чем я...

Сквозь слезы я посмотрел на экран и увидел небритое лицо под жреческим шлемом, маленькие раскосые глаза-буравчики, а на уровне груди, в волосатом кулаке - стеклянный цилиндр, размером с пинтовую молочную бутылку, испускающий переменчивый свет, как большой рассерженный светлячок.

Я хотел крикнуть: "Не стреляй!", но что-то подсказало мне, что голос мой дрогнет, так как я испуган и не смогу этого скрыть. Казалось невероятным, что человек, находящийся на другом конце телевизионного кабеля, выстрелит и убьет меня через трансляционную сеть, однако я только что убедился в его способности причинить мне зло. Так вполне можно даже и убить.

Я вытер глаза углом голубого полотенца и постарался принять высокомерный вид, насколько это было возможно сделать с заплаканными глазами. Я еще не знал, что скажу, но понимал, что надо говорить быстро. Этот жрец поймал меня на чем-то запретном, раз чувствует себя вправе наказать меня. Он может включить свою молочную бутылку на полную мощность, если я не заговорю первым - и быстро.

В подобных ситуациях Алан Квартермайн и Джон Картер всегда перехватывали инициативу. Я глубоко вдохнул, сказал себе, что я герой, и решительным голосом задиристо произнес:

- Брось это, ты, дурак!

Щетинистая челюсть жреца отвисла. Тут я опять подумал, что полотенце, как единственная деталь туалета, имеет свои преимущества. Если бы я был одет как крестьянин или как клерк, то этот фокус не прошел бы. Человека встречают по манерам, когда отсутствует его одежда.

Как знать, может, я и сойду за высокопоставленного жреца, занимающегося инспекторской проверкой. А поскольку я орудовал в сверхсекретном диапазоне частот, известном только узкому кругу духовенства, то вполне мог оказаться весьма важной птицей.

Он не бросил свою молочную бутылку, но опустил ее и, растерянно глядя на меня, заморгал.

- Назовите код, - сказал он чуть вежливее. - Вам нечего делать в этом диапазоне частот.

Мысли вихрем пронеслись у меня в голове. Я наконец понял, что так долго искал в телевизионной сети правителей Малеско. Я бессознательно искал какое-нибудь оправдание для духовенства, - чтобы довериться жрецам. Кориоул, естественно, выставил их в невыгодном свете, ведь ему нужна моя помощь.

Я мог присоединиться к Кориоулу и, если повезет, скинуть Иерарха, неоднократно рискуя головой, чтобы в итоге получить право вместе с Лорной вернуться на Землю, где мирно продолжать свое дело. А можно было тихонько вернуться в храм, который я недавно покинул, и доложить обо всем Иерарху. Наверняка тот, лишь бы отделаться от меня, отправил бы нас с Лорной туда, откуда мы пришли.

Иерарх, вероятно, не читал Берроуза и Хаггарда и поэтому не знает, что Верховному Жрецу надлежит быть злым и жестоким и проводить все свое время, преследуя героя и героиню. Иерарх прежде всеге деловой человек, направляющий работу огромной организации. Он не станет тратить на меня дополнительных усилий, а просто отошлет обратно в Нью-Йорк, раз уж собрался отправить туда Лорну, если, конечно, Кориоул не солгал,

И все же я колебался в нерешительности. Что-то подтачивало основание этого логического построения. Может быть, нравственное начало, которое проникло в меня из огромного количества прочитанных мелодрам? Или я действительно обязан чем-то помочь Кориоулу и народу Малеско?

Жрец с молочной бутылкой вывел меня из этого затруднения.

- Уже выслана группа, чтобы арестовать вас, - отрывисто сказал он, очевидно приняв решение, пока я спорил сам с собой. - Они придут через десять минут. Не пытайтесь скрыться, или я превращу вас в обугленную корку.

Поначалу я почувствовал облегчение. Ну что ж, как уж есть. Решение принято не мной. Однако после нескольких секунд раздумий я понял, что не могу принять его безропотно. Я одержал верх над жрецом с помощью блефа, но это ненадежная власть, и я потеряю ее, если позволю полиции утащить меня в участок для дальнейшего разбирательства.

Я с досадой стукнул по экрану, отчего изображение жреца потеряло былую четкость.

- Дурак! - вызывающе бросил я. - Я из Нью-Йорка.

Я сложил из пальцев букву "А" и высокомерно усмехнулся, давая понять, что не верю в святость Рая.

- Подключи меня к Иерарху, - приказал я, пока он еще не оправился от напора моего цинизма, о чем свидетельствовал его приоткрытый рот. Жрец все не мог решить, что ему делать: уничтожить меня на месте за кощунство либо отвесить земной поклон гостю из высоких иерархических кругов, если не из самого Рая.

Мой фокус удался, хотя этот жрец оказался недостаточно самоуверен, чтобы подключить меня напрямую к покоям Иерарха, однако он уже достаточно пообщался со мной и, видимо, поэтому счел за благо соединить меня последовательно с пятью или шестью высшими чинами, каждый из которых выказывал по отношению ко мне то замешательство, то гнев.

Наконец на экране появилась необычайно раболепная физиономия, пробормотала несколько предостерегающих банальностей о той высокой аудиенции, которой я удостаиваюсь, и с доброй порцией покашливаний, прочищающих горло, передо мной появился сам Иерарх.

Вблизи он меньше напоминал Санта-Клауса, чем мне показалось прежде, скорее он был похож на Джаггернаута. Можно допустить большую оплошность, если примерять к незнакомому миру стереотипы знакомого. Я все еще находился под впечатлением от того успеха, в котором раздул такой колоссальный блеф на весьма хилом основании. А ведь это можно было объяснить только низким уровнем самосознания рядовых жрецов. Получается, что обыкновенный человек здесь просто тварь дрожащая. Дома я бы такого не провернул. Здесь никто даже всерьез не задумался, могу ли я подтвердить свои грандиозные притязания.

Итак, глядя этому толстяку прямо в глаза, я рассказал ему чистую правду. Я не раболепствовал, зная, что при разговоре с сильными мира сего лучше сначала дать высказаться первыми им, я все же решил, что в данном случае этот вежливый метод не самый лучший.

- Вы - Иерарх, не так ли? - с вызовом начал я. - Надеюсь, что нас не подслушивают, это конфиденциальный разговор.