Кир Булычёв - «Если», 1998 № 04

— Я устрою тебе заем, — заявил Мидас.

— А как же валютный рынок? И процентные ставки? И совет директоров?

— Предоставь это мне, — ответствовал Мидас. — Все, что от тебя требуется, подписать обязательство и передать отпиленный рог мне в качестве дополнительного обеспечения.

— Мой рог? — переспросил Минотавр, подняв копыто ко лбу защитным жестом.

— Не то чтобы рог дорого стоил, — поспешил уточнить Мидас, — но я, по крайней мере, смогу предъявить банковскому триумвирату хоть что-нибудь.

Насчет ампутированного рога Минотавр не строил никаких определенных планов — и тем не менее ему показалось странноватым, что рог придется кому-то отдать.

— Стало быть, ты не возражаешь? — напирал Мидас. Минотавр скрепя сердце кивнул. — Прекрасно. Типовой бланк с прошением о займе найдется у меня в приемной. Остается лишь вписать детали касательно твоего случая. — Мидас достал пергамент, выбрал стило, принялся строчить. — Ты, полагаю, сам еще не решил, какой именно рог удалить? Ладно, не беда, напишем просто: «один рог Минотавра, правый либо левый, должен быть доставлен не позже, чем… — царь взглянул на наручные часы с календарем, — допустим, не позже, чем через три дня после операции».

— По-моему, срок подходящий, — согласился Минотавр. — Хотя ты сам знаешь, что в лабиринте нельзя предсказать, сколько времени придется добираться из одного места в другое.

На эту досадную особенность обитатели лабиринта жаловались особенно часто. Самая обыкновенная прогулка по городу могла затянуться на вечность в буквальном смысле слова. А если надлежало отправиться в путешествие, то разумно было прихватить с собой паспорт, все деньги, какие найдутся, книжку в мягком переплете, запасные носки и смену нижнего белья.

— Я даже не знаю, где мне найти Асклепия, — пожаловался Минотавр.

— Я выяснил его местонахождение, — отозвался Мидас. — В настоящую минуту Асклепий работает в Джексоновском мемориальном госпитале в Майами, делает Гере подтяжку лица и коррекцию носа.

— Майами? Это еще где? Где-нибудь возле Мальорки?

— Ну разве что в духовном смысле… — Царь подавился смешком.

— Да неважно, где это. Я могу устроить так, чтобы ты попал туда. С обратной дорогой дело будет посложнее, но как-нибудь управимся… — Заглянув в один из ящиков стола, он достал пластиковую карточку и вручил ее Минотавру. — Вот тебе карточка мгновенных перемещений, штука очень ценная. Воспользуйся ею после операции, и она доставит тебя сюда наибыстрейшим способом. А вот ваучер — поручительство, гарантирующее Асклепию выплату гонорара за операцию.

Мидас передал Минотавру карточку и ваучер. Минотавр поставил внизу пергамента-прошения свою подпись.

— Вот и все. Удачи тебе, дорогой, — сказал Мидас и вдруг спохватился: — Ох, чуть не забыл. Последняя формальность…

Он опять порылся в ящике, вытащил гладкое золотое кольцо и, прежде чем Минотавр сообразил, что происходит, вдел кольцо в бычью ноздрю. Минотавр удивился:

— Что ты сделал?

— Не стоит расстраиваться. Просто гарантийное приспособление, которого требуют страховщики. Мы снимем кольцо, как только ты доставишь рог. И не пытайся избавиться от него — кольцо так устроено, что при неумелой попытке освободиться замочек взрывается. Да, по правде говоря, оно тебе к лицу. До свиданья, Минотавр, желаю удачи. Скоро увидимся снова.

— Но когда состоится операция?

— Ну, вероятно, инопланетный наблюдатель сможет ответить тебе точнее… Сам в темпоральных путешествиях новичок…

— Что за инопланетный наблюдатель? О чем ты толкуешь?

Однако Мидас не желал продолжать беседу. Он и так потратил на Минотавра пропасть времени. Его ждали другие дела — извлекать прибыль, превращать предметы в золото. Мидас терпеть не мог долгих перерывов в работе, в своей настоящей работе. Уже сейчас под мышками нарастал характерный зуд, какой возникал каждый раз, когда они слишком долго находились вне контакта с объектом, подлежащим озолочению, — в данный момент можно было подумать о бутылочке чернил или пресс-папье.

Они обменялись рукопожатием, и Минотавр удалился. Пожалуй, он был слегка раздражен: Мидас держался с ним чересчур властно. Ну и ладно, пустяки, зато теперь он сможет лечь на операцию, а это всего важнее. Приятно также, что ему наконец выпал случай посетить отдаленную часть лабиринта под названием Майами.

Когда люди прознали, что Дедал решил отказаться в лабиринте от причинности, они пришли в ужас. Обычно мастеру-строителю в таких вопросах дозволялось поступать по собственному разумению, но это уж, право, нельзя было принять без комментариев. Было созвано специальное заседание Комитета мэров лабиринта, и Дедала пригласили для разъяснений: зачем ему понадобился столь беспрецедентный шаг?

— Джентльмены, — произнес Дедал, — взглянем в лицо фактам. Мы задумали наш лабиринт как объект чисто развлекательный, не омраченный ни малейшей примесью моральных устоев и не признающий никаких социальных компенсаций любого толка.

— Совершенно верно, — пробурчали себе под нос члены комитета, доктринеры и эстеты несгибаемого типа, как, впрочем, большинство всех мэров.

— И тем не менее, несмотря на все наши усилия, от моего внимания не ускользнуло, что отдельные части лабиринта заразились поисками смысла и тем самым пятнают кристалльную бесцельность нашего творения прилипчивыми грибками толкований. Вот почему, джентльмены, я счел целесообразным отменить в лабиринте принцип причинности.

— Не вижу связи, — высказался один из членов комитета.

— Мне думалось, что связь очевидна. Моральные категории липнут к тем или иным объектам при посредстве причинности. Цель морали — установить стандарты, исходя из которых люди либо следуют неким предопределенным правилам, либо, если не получается, строго осуждают себя. Именно этого мы и хотим избежать любой ценой. Устраняя причинность, я подрываю мораль. Наш проект, джентльмены, в сущности, сводится к устранению чувства и понятия вины.

Дедалова декларация о намерениях была встречена восторженными криками собравшихся — всех, кроме одного старика с раздвоенными седыми бакенбардами, который заявил:

— А по-моему, вся проблема не стоит выеденного яйца. Отмена причинности, ради того чтобы избежать комплекса вины, представляется мне решением бессмысленно героическим. Почему бы людям просто не пренебрегать своей виной, как делаю я?

— Вынужден напомнить тебе, — вмешался Дедал, — что большинство людей не имеют винопренебрежительной железы, которая даруется лишь существам вымышленным.