Абрахам Меррит - Гори, ведьма !

Мы вернулись в комнату. Женщине было не более 27-28 лет. При обычных обстоятельствах она была бы очень хороша. Теперь ее лицо было смертельно бледно, глаза полны ужаса, граничащего с сумасшествием. Глаза глядели на меня, не видя. Она все время растирала губы концами пальцев. Девочка лет четырех продолжала беспрерывно плакать.

Мак-Кенн встряхнул ее за плечи.

- Кончи это, Молли, - сказал он грубо, но с жалостью. - Вот док.

Женщина посмотрела на меня и спросила со слабой надеждой: "Он жив?" Она прочла ответ на моем лице и закричала: "О, Джонни, Джонни, родной! Умер!" Потом взяла на руки ребенка и сказала почти спокойно: "Успокойся, крошка, мы скоро увидимся с ним".

Мне бы хотелось, чтобы она заплакала; этот глубокий страх, не оставляющий ее глаз, был слишком силен, он как бы закрывал все выходы для горя. Ее мозг длительное время не мог вынести такое напряжение.

- Мак-Кенн, - прошептал я, - скажи ей что-нибудь, сделай что-нибудь, что хоть немножко подбодрит или отвлечет ее. Сделай так, чтобы она сильно рассердилась или заплакала. Все равно, что.

Он кивнул. Потом выхватил ребенка у нее из рук, спрятал его за спиной, близко наклонился к ней и грубо спросил:

- Ну-ка, скажи начистоту, Молли, почему ты убила Джона?

На минуту она замерла, не понимая. Затем вся вздрогнула. Ужас исчез из ее глаз, и они заблестели от бешенства. Она бросилась на Мак-Кенна и принялась бить его кулаками по лицу.

Я поймал ее за руки. Ребенок кричал.

Напряжение ее тела ослабло, руки бессильно опустились. Она соскользнула на пол и положила голову на колени. И слезы пошли. Мак-Кенн хотел поднять ее и успокоить.

Я остановил его.

- Пусть поплачет. Для ее это лучше всего.

Немного погодя, она взглянула на Мак-Кенна и спросила тихо:

- Ты ведь не думаешь этого, Дан?

- Нет. Я знаю, что это не так. А сейчас расскажи все доку - и скорее.

Она спросила довольно спокойно.

- Вы будете задавать вопросы, доктор, или мне просто рассказывать?

Мак-Кенн сказал:

- Расскажи так, как рассказала мне. Начни с куклы.

Я кивнул. Она начала.

- Вчера перед обедом Дан приехал и повез меня покататься. Обычно Джон не приходит... не приходил домой до шести. Но вчера он беспокоился обо мне и приехал домой рано, около трех. Он любит... любил Дана, и настоял, чтобы я поехала.

Я вернулась около шести. "Пока ты отсутствовала, Молли, дочурке прислали подарок, - сказал он. - Это опять кукла. Я уверен, что это прислал Том". Том - мой брат.

Я открыла коробку на столе. Там лежала чудеснейшая кукла. Маленькая девочка, но не ребенок, а лет двенадцати. Одета ученицей, с книжками через плечо, высотой около тридцати сантиметров. Личико как у ангелочка. Джон сказал: "Адрес был на твое имя, Молли. Я подумал, что там цветы, и вскрыл посылку. Просто так и ждешь, что она заговорит, правда? Эта кукла портрет. Я уверен, что он сделан с живой модели". Я тоже решила, что куклу прислал Том, он уже дарил моей дочери куклу. А моя подруга... которая умерла... рассказывала мне, что женщина, которая делает кукол, просила ее позировать для нее. А когда я спросила Джона, не было ли там записки или письма, он вытащил из кармана странную вещь - веревочку из волос, завязанную узелками. "Вот что там было... Удивляюсь, что за фантазия у Тома", - сказал Джон. Он положил веревочку обратно в карман и мы забыли о ней.

Маленькая Молли спала. Мы поставили куклу так, чтобы она сразу увидела ее, как только проснется. И Молли не могла от нее оторваться, когда увидела ее.

Когда она ложилась спать, я хотела забрать куклу, но она расплакалась и пришлось куклу оставить. Перед сном мы подошли к колыбельке, она стоит в спальне в углу, у окна. Джон сказал: "Господи, Молли, я бы не удивился, если бы кукла встала и пошла. Она выглядит такой живой, как наша дочурка! Для нее позировала прелестная девочка". И это было так. У нее было прелестное доброе личико. О, доктор, это было так ужасно, так ужасно...

Я увидел, что страх опять появляется в ее глазах.

Мак-Кенн сказал:

- Держись, Молли.

Она продолжала:

- Я попыталась оторвать куклу, боясь, что во сне Молли может помять ее, но Молли крепко ее держала и мне не хотелось беспокоить ее.

Когда мы раздевались, Джон опять вынул из кармана волосяную веревочку. "Странная штука, когда увидишь Тома, спроси, что это такое", сказал он, потом сунул ее в ящик стола у кровати и заснул. Потом заснула и я... Потом я проснулась... или думала, что проснулась... Не знаю, спала я или нет... и все же... О, господи, я слышала, как умирал Джон.

И слезы снова брызнули из ее глаз.

- Если я проснулась, то от странной тишины. Она бывает только во сне, такая тишина. Мы живем на втором этаже, и к нам всегда доносятся звуки с улицы. Я прислушивалась, пытаясь уловить хоть малейший шум. Я даже не слышала дыхания Джона. Что-то жуткое было в этой тишине. Я хотела разбудить Джона, но не могла ни двигаться, ни крикнуть. Занавески на окнах были наполовину опущены. Слабый свет проникал из-под них с улицы.

И вдруг он исчез. Комната погрузилась во мрак. И затем появился зеленый свет, но не снаружи. Он был в самой комнате! Он слегка разгорался и угасал, разгорался и угасал, но после каждого угасания становился все ярче. Он был как свет, но это не был свет - он сиял, был повсюду, под столом, под стульями - он не давал тени! Я могла видеть все в комнате, видела дочурку в колыбели и голову куклы у нее на плече.

И вдруг кукла зашевелилась! Она повернула голову, как бы прислушиваясь к дыханию ребенка, и положила ручки на руку ребенка. Рука упала. Кукла села! Теперь я была уверена, что это сон. Странная тишина, странный зеленый свет и это... Кукла упала через стенку колыбельки на пол. Затем добежала вприпрыжку до кровати, как ребенок, таща за собой свои учебники на ремешке. Она поворачивала голову во все стороны, как любопытное дитя.

Потом увидела туалетный столик, остановилась, потом вспрыгнула на него, села на край стола и стала любоваться собой в зеркало... Она прихорашивалась, вертелась, рассматривая себя то через правое, то через левое плечо. Я подумала: "Какой странный дикий сон! Все это Джон со своими замечаниями. Но я не сплю, иначе бы я не раздумывала о том, почему мне снится сон". Все это показалось мне такой чепухой, что я засмеялась. Но звука смеха не было. Смех был как бы внутри меня.

Но кукла, похоже, услышала. Она повернулась и посмотрела прямо на меня. Мне показалось, что сердце остановилось в груди. У меня бывали кошмары, доктор, но ужаснее глаз этой куклы я не видела ничего. Это были глаза дьявола! Они отливали красным. Я хочу сказать, фосфоресцировали, как глаза животного в темноте. Но в них была злоба, жуткая злоба, которая потрясла меня. Эти глаза дьявола на ангельском личике!