Фрэнк Герберт - Улей Хеллстрома

– У меня та же реакция, – заметил Хелльстром. – Лучше оставить это более молодым нашим работникам, не знакомым с таким понятием, как жалость.

– Конечно, хотелось бы добиваться нужных результатов другими методами, – произнес Старый Харви, глубоко вздохнув. – Я же лучше займусь… поиском.

– Подбери людей и отправляйся.

Хелльстром смотрел, как старик направляется к выходу, и подумал об упрямстве молодых. Старик имел для Улья особую ценность, которую нельзя было отрицать. Этот случай служил яркой демонстрацией его значимости. Старый Харви знал, что делать. Молодые работники не захотели отправляться ночью на поиски, как рядовые работники, и потому решили, что в этом нет необходимости.

Несколько молодых учеников обоего пола и работников Службы Безопасности слышали беседу Хелльстрома и Старого Харви. Устыдившись, они вызвались добровольцами.

Старый Харви отобрал некоторых из них и кратко проинструктировал, особо выделив при этом, что помощником у него будет Салдо. Это было хорошее решение. Салдо выказывал к Старому Харви подчеркнутое уважение, и Хелльстрома удивило, почему он не принял сторону своего учителя. Причина стала ясна во время инструктажа, когда Салдо сказал:

– Я знал, что он прав, но вы бы все равно мне не поверили.

Очевидно, Салдо был на стороне своего учителя, но другие отвернулись от них обоих. Никогда не забывая о своей роли как учителя, Старый Харви упрекнул Салдо за его замечание:

– Если ты так думал, тебе следовало бы привести собственные аргументы, а не мои.

Отряд гуськом вышел из комнаты с должной готовностью.

Хелльстром улыбнулся. Хорошая порода, они быстро усваивают преподанные им уроки. Нужно только дать им пример. «С возрастом приходит уравновешенность», – любила повторять праматерь. Молодость для нее служила смягчающим обстоятельством, которое всегда следовало принимать во внимание.

17

Из записей Нильса Хелльстрома:

«Из миллиардов живых существ на Земле только человек ищет ответ на вопрос о смысле жизни. Но его вопросы ведут к мучениям, поскольку он не может, как насекомые, принять факт, что смысл жизни состоит в самой жизни».

С самого начала Тимьене Гринелли не понравилось это задание. Но она не особо возражала работать вместе с Карлосом (им и раньше уже не раз доводилось выступать в паре), вместо того, чтобы проводить с ним часы досуга. Карлос обладал в молодости яркой внешностью и никогда так и не признается себе, что с возрастом он уже не так неотразимо воздействовал на женщин.

Она понимала, что их связь в свободное от работы время превратилась бы в бесконечную череду ссор и примирений. Гринелли не считала себя роковой женщиной, но из своего жизненного опыта знала о собственной притягательности. У нее было продолговатое лицо, которое вряд ли можно было назвать красивым, если бы не ее яркая индивидуальность, сверкающая в огромных и пугающе-зеленых глазах. Она имела изящную фигуру, белую кожу и излучала глубокую чувственность, восхищавшую многих мужчин, и Карлоса в том числе. У нее были кричаще рыжие волосы и она предпочитала не прятать их под полами шляпы или под беретом.

Тимьена – это было ее семейное имя, и у древних славян оно значило «секрет». Имя ей точно соответствовало. В поведении она проявляла скрытность.

Мерривейл потревожил ее чувство опасности уже одним тем, что назначил на это дело лишь их двоих. Ей не понравилось содержание отчетов Портера и сообщений, собранных в папке, озаглавленной «Хелльстром». Слишком многие из этих сообщений исходили из вторых или третьих рук. Слишком многие из них были полуофициальными. От них так и разило любительством. А любительство было непозволительной роскошью в этом деле.

– Только мы вдвоем? – спросила она. – А как насчет местной полиции? Мы могли бы сообщить о том, что пропал человек, и…

– Шеф этого не хочет, – ответил Мерривейл.

– Он что, особо это подчеркивал?

Лицо Мерривейла слегка темнело при любом намеке на его хорошо известное пристрастие к личной интерпретации приказов.

– Он выразился совершенно ясно! Необходимо проявлять крайнюю осторожность.

– А осторожный местный расспрос вполне удовлетворяет этому требованию. Портер находился в этом районе. И он пропал. Сообщения в папке говорят и о других исчезновениях. Та семья с детьми-близняшками, отправившаяся на пикник, они…

– Тимьена, – прервал ее Мерривейл, – в каждом подобном случае находилось вполне логичное объяснение. К несчастью, логика и действительность не всегда совпадают. Нас заботит действительность, и в погоне за ней мы должны использовать свои собственные проверенные ресурсы.

– Мне не нравятся их логические объяснения, – заметила Тимьена. – Те объяснения, которые приняли местные тупицы, и цента не стоят.

– Используйте только наши ресурсы, – повторил Мерривейл.

– Что означает, что мы снова будем рисковать, – сказала Тимьена. – Что говорит Карлос об этом деле?

– Почему бы тебе самой не спросить у него? Я назначил инструкторское совещание на 11:00. На нем будут еще Джанверт и Карр.

– И они тоже в этом деле?

– Они в резерве.

– Это мне тоже не нравится. Где Карлос?

– Думаю, что в Архиве. У тебя есть почти час, чтобы ознакомиться с этим делом вместе с ним.

– Дерьмо! – с этим восклицанием Тимьена выскочила из комнаты.

От Карлоса было не больше помощи, чем от Мерривейла.

Задание казалось ему «рутиной». Ко всем заданиям он приступал по определенному шаблону, тщательно и досконально, прочитывая все имеющиеся материалы и изучая все планы. Тимьену не удивило, что Карлос отправился в Архив. У него было архивное сознание.

Полет в Орегон и уютное путешествие в фургоне оправдали ее ожидания. Липкие руки и липкие мысли. Наконец она сказала Карлосу, что подхватила серьезную венерическую болезнь во время предыдущего задания. Он и не думал ей верить. Тогда совершенно спокойно она предупредила его, что если он будет продолжать, всадит в него пулю. Она показала маленький бельгийский автоматический пистолет, который всегда носила с собой в кобуре на запястье. Что-то в ее спокойствии подсказало Карлосу, что она не шутит. Он отступился, слабо выругавшись.

Работа – другое дело, и Тимьена пожелала Карлосу удачи, когда он уходил в своей нелепой одежде любителя птиц. В течение всего этого бесконечного дня Тимьена играла свою роль художницы, испытывая постоянно усиливавшуюся нервозность. Не было ничего конкретного, что могло бы объяснить это нарастающее беспокойство. Само место беспокоило ее. От него веяло опасностью. Карлос не мог точно сообщить о времени своего возвращения. Все зависело от того, что он увидит во время ознакомительного осмотра фермы.