Илья Быстров - ГОЛУБОЙ БОЛИД

— Вы не ошибаетесь, профессор? — не удержался от вопроса Лукич.

— Нет, не ошибаюсь.

— Значит, Лучинский и Лагунин стали жертвами этих существ, — заметил полковник Соколов.

— Часа два я наблюдал за действиями необычных хирургов, анатомировавших беднягу Лучинского, и подумал, что меня постигнет такая же участь… Что поразило меня? Когда хирурги из грудной клетки своей жертвы вынули и через соединительную камеру извлекли наружу легкие, они превратились в едва заметный комочек. Это свидетельствовало о том, что в окружающей жидкости поддерживалось колоссальное давление. Обобщив свои наблюдения, я пришел к выводу, что мои пленители — жители морских глубин.

— Но, позвольте, — попытался возразить Остапенко, — летательный аппарат гигантских размеров, наполненный жидкостью под большим давлением, сложная хирургическая операция с помощью телемеханических устройств, наконец, создание вам нормальных условий для жизни в такой неподходящей среде — ведь это высокая культура, Михаил Алексеевич! С ее проявлениями мы могли бы встретиться и значительно раньше. Ведь ученые в батисфере опускались в океан на большие глубины и, кроме глубоководных растений да моллюсков, там ничего не находили!

— Но я и не думаю, уважаемый Андрей Максимович, что это жители наших океанов. Я имею в виду гостей с другой планеты.

— Что-то невероятное, — пробурчал Остапенко. — Я допускаю возможность существования на других планетах живых существ, одаренных, как и мы, способностью мышления, но не в таком варианте…

— Хорошо! Если вы не допускаете мысли о таком варианте, придется вам напомнить положения из теорий Чарльза Дарвина, Фридриха Энгельса и других ученых-материалистов, которые занимались изучением возникновения жизни и развития природы, — сказал Антонов. — Начнем с возникновения жизни на Земле. Энгельс, полемизируя с идеалистами, доказывал, что жизнь на земле возникла самопроизвольно из неорганической природы. Как нам известно из истории развития нашей планеты, жизнь появилась и до определенного времени развивалась в морях. В процессе охлаждения земной коры вода в океанах остыла до температуры, при которой стало возможным существование в ней живых организмов. В этот период, путем сложных химических соединений неорганических веществ, в воде стал образовываться живой белок. В процессе развития он и дал простейшие живые организмы, которые, в свою очередь, развиваясь десятки и сотни миллионов лет, дали ряд видов морских животных и растений. Вследствие постепенного снижения уровня воды в океанах и горообразования эти организмы попадали в изолированные водные бассейны. Вода в них высыхала, Казалось, что все живое, в них было обречено на гибель. Но природа устроена так, что живые организмы развиваются в постоянной борьбе за свое существование, которая имеет различные формы. Одной из них является способность живых организмов приспосабливаться к окружающей среде. Наиболее слабые погибли, сильные — выжили, оставив после себя жизнеспособное потомство. Так из морских животных и растений появились новые виды, которые стали заселять сушу. В постоянной борьбе за существование эти новые обитатели суши, все более и более приспосабливаясь к ней, постепенно меняли свой облик. Именно такой путь развития видов научно доказал Дарвин.

Однако надо учесть, что многие планеты имеют атмосферу, отравленную ядовитыми газами или не содержащую кислорода. Там жизнь на суше не возможна, но при наличии океанов она могла развиваться в них. При благоприятных условиях это могло привести к появлению в океанах мыслящих существ. Подтверждением возможности такой эволюции и являются мои пленители.

— А куда они дели Лучинского? — спросил Лукич.

— Не знаю… От сильного нервного потрясения, которое было вызвано у меня этой операцией, и от обогащенного кислородом воздуха в моей камере я почувствовал утомление и впал в забытье… Пожалуй, гибель этого несчастного сохранила мне жизнь. Я понял, что, достаточно ознакомившись с человеческим организмом на опытах с Лучинским, мои пленители решили отвезти меня на свою планету в качестве живого экспоната. Для этого в моем помещении и были заранее созданы нормальные для жизни человека условия. Мое помещение даже стали освещать, по-видимому, для того, чтобы сохранить мне зрение. Но все это не радовало, а еще больше тяготило меня. Я чувствовал себя хуже узника, у которого есть хоть маленькая надежда на освобождение. Будущее на другой планете не сулило мне ничего, кроме этой прозрачной клетки, установленной на дне океана.

Казалось, каждый ученый должен бы был мечтать о том, чтобы оказаться на моем месте. Ведь это большое счастье — побывать среди существ, которым, может быть, известны еще неведомые нам тайны природы. Но сознание того, что я никогда не смогу использовать эти открытия для еще большего процветания нашей Родины — для строительства коммунизма, которому я лично посвятил немало труда, лишало меня способности осмыслить окружающее. Все эти образы проходили мимо меня, как кошмарный сон. И только после освобождения, вернувшись в свою среду, я смог подвергнуть их анализу.

— Михаил Алексеевич, сосуд с Лучинским продолжал оставаться рядом с вами? — заинтересовался полковник Соколов.

— Да, сосуд, в котором анатомировали Лучинского, оставался на старом месте, но он уже был наполнен водой, и в нем препарировали дельфина. Потом его сменили различные породы рыб, крабы, медузы…

Однажды летательный аппарат вздрогнул, и я почувствовал, что меня прижимает к полу моей камеры. Это ощущение через некоторое время сменилось другим, будто я стал невесомым. Правда, длилось это недолго. Я уловил снова легкий толчок и понял, что аппарат переменил место… После приема пищи я уснул…

— Как же вас кормили там? — заинтересовался Остапенко.

— Через отверстие вверху, где, по-видимому, находилась промежуточная камера, соединяющая зоны высокого и низкого давления, мне опускали на своеобразном лифте питательные брикеты, которые обладали повышенной калорийностью: они быстро утоляли голод и восстанавливали силы.

Когда я проснулся, то заметил, что внутри аквариума посветлело. Жидкость, наполнявшая его, стала светло-голубой. Посмотрев на синий иллюминатор, я увидел пробивающиеся солнечные лучи. Это очень обрадовало меня. Но еще больше я был взволнован еле заметной веточкой, которая была видна за стеклом иллюминатора. Постоянно наблюдая за своими пленителями, я увидел, что сосуд Лучинского опять был наполнен воздухом. В нем бился крупный фазан.

— А как же они могли выходить на сушу, будучи приспособленными для жизни в морских глубинах? — спросил Лукич.