Роланд Грин - Конан храбрый

"Или он предпочитает вид мужчины?" заорал кто-то. "Без сомнения Пахлос устроил бы его-"

"О, откуси свой язык и выплюнь его," огрызнулся кто-то, по всей видимости, Пахлос.

"Тихо!" проорал Ачмаи. Его глаза вернулись к Конану.

"Тебе не придется жаловаться на моего компаньона," сказал Конан. "Возможно, к нему возвратился прошлогодний припадок. Мы несомненно скоро все узнаем. Если у вас найдется какое-нибудь лекарство-"

"О, мы знаем, как лечить любой припадок," сказал Ачмаи. Улыбка не коснулась его глаз. "Кроме того мы знаем как лечить лжецов и глупцов."

"Вам не потребуются ваши лекарства сегодня вечером," произнес Конан с легкостью, которой не чувствовал. Эрлик забери женщину, что она задумала? Или разум ее покинул навсегда?

"Я надеюсь нет," сказал Ачмаи. "Десса доставила нам слишком много удовольствия, чтобы заканчивать вечер в ссоре."

Десса действительно доставляла удовольствие. Конан начинал сомневаться, что возвращение девушки к ее суженому будет в два раза проще, чем он предполагал.

Десса сознавала власть, которую ей дает танец, над мужчинами. Знала это и смаковала как вино. Конан не мог себе представить, чтобы он абросила все это, ради судьбы верной жены и матери оравы ребятишек.

Хорошо, это проблеммы Массоуфа. У Конан хватало своих, как например, одна хорошая под названием Иллиана. Куда эта влыдеющая магией шлюха отправилась, и сколько пройдет времени, прежде чем Ачмаи отправит своих солдат на ее поиски.?

По крайней мере Десса еще танцевала. Если Ачмаи отправит своих людей прежде, чем закончится танец, он подавит мятеж.!

Танец Дессы становился медленнее, силы ее покидали. Она встала на колени, раскачивая телом вперед и назад, пока оно не достигло уровня пола, а ее груди не встали вертикально. Ее живот покрылся рябью, руки сгибались и разгибались, слабо позванивали колокольчики, блеск тела усилился, так как к маслу, покрывавшему кожу добавился пот.

Вдруг наступило молчание, это вошла Иллиана. Охранники от неожиданности отпрыгнули прочь от двери.

Она вернулась погруженная в очарование, подобное тому, что в первый раз видел Конан. Он остался непроницаемым, когда все остальные мужчины остолбенели от удивления.

Он не был непроницаем для чувственности, которая истекала из магического образа Иллианы как ароматы. Ни одна женщина, с которой он спал до этого, не нагревала так его крови. Он залпом выпил вино, и нашел это странным, что оно не закипело у него во рту!

И это все только от стоящей в дверях Иллианы. На ней был лишь позолоченный пояс и серебряное кольцо вокруг красных волос, которых вытекала длинная красная вуаль. Твердые молодые груди с острыми сосками, слегка округлый живот, ноги, которым казалось не было концавсе было обнажено перед глазами.

"Ах ты плут!" прорычал Ачмаи. Казалось он испытывал определенные трудности с дыханием, так как прошло некоторое время прежде чем он смог опять заговорить. "И ты путешествовал с этим?"

"Вежливое обращение к такой женщине, как она," сказал Конан широко ухмыльнувшись. "Или ты думаешь, что она создание какого-то колдуна?"

"А-хорошо, в ней есть что-то магическое, больше, чем в любой другой женщине. Но - прятать ее!"

"Разве мудрый человек покажет кошелек золота банде грабителей?"

Ачмаи был слишком ошарашен Иллианой, чтобы ответить. За это время Конан изучил комнату. Если бы Иллиана действительно нуждалась в девственности, чтобы использовать магию, ей бы следовало приготовиться взять в руки либо могущественное заклятье, либо пару быстрых каблуков.

"Такая женщина-это оскорбление сравнивать ее с золотом," наконец произенес Ачмаи. Казалось он чем-то подавился. Он пытался прочистить горло вином, когда Иллиана начала танцевать.

Под магией явно скрывалась собственная гибкость и мастерство Иллианы. Она не соперничала с Дессой в прыжках и других подвигах. Не сопровождала ее и никакая музыка, за исключением боя барабана, когда барабанщик перестал разевать рот, как жаждущий верблюд.

Вместо этого она закружилась по полую. Ее ноги двигались слишком быстро , чтобы Конан мог уследить за ними глазами. Она проделала сложный путь среди ковров, над и вокруг куч, покачиваясь от головы до кончиков пальцев ног, как трава на лугу в весенний ветер. Ее голова перемещалась из стороны в сторону, отбрасывая вуаль, которая ничего не скрывала, даже когда висела прямо.

В голове Конана гудело сильнее, чем это могло быть вызвано пожаром в крови и стуком барабана. Он опрокинул еще одну кружку вина и поискал глазами Дессу. Она стояла около дверей не обращая внимания на руки гвардейцев , опустившихся ей на плечи. Она уставилась на Иллиану взглядом, каким едва начавший путешествовать смотрит на мастера, демонстрирующего свое искусство.

Иллиана наклонилась назад , отставив для равновесияграциозно одну ногу , раскачиваясь пока не схватила коврик. Когда она обернулась им с головы до ног , раздался шквал возмущения. Он умер вместе с начавшимся вновь танцем.

Совершенно не скрывая ее движения, коврик однако сделал их более провокационными. Малиновые и винные пятна скакали как языки пламени при резких движениях бедер и грудей.

Резкое движение головы отбросило вуаль всторону и она поплыла в воздухе через зал, как будто повинуясь движению ветра. Конан занал, что ее движет магия. Никто больше этого не знал , никого это и не волновало. Вздыбились столы, опрокидывая их содержимое, или совсем перевернулись, когда мужчины ринулись за вуалью. Примерно половина достигло ее одновременно. Не обнажая клинки , они разодрали ее на кусочки. Или вуаль сама разорвалась, до тог окак ее достигли мужчины? Конан ни в чем не мог поклястся.

Теперь Иллиана завершила исполнением сальто. Коврик остался практически на месте. Определенно магия. И снова Конан заметил , что это никого не волнует.

Кольцо слетело с огненных волос Иллианы. Оно покатилось пополу, постоянно издавая сводящий с ума звон, огибая ковры. Оно докатилось до ног Ачжмаи, прежде чем кто-нибудь захотел его поймать.

До того, как кто-то смог двинуться Ачмаи подхватил кольцо. Конан отметил уверенность и грацию в его движениях. Он все еще сохранял здравый смысл и быструю саблю, если дело придет к драке.

Все поспешили к его ногам, когда Иллиана отбросила коврик и пояс. Коврик сам свернулся пока пересекал комнату. Пояс полетел как стрела в отставленную руку Конана.

"Циммериец, мой друг," начал Ачмаи. "Я предлагаю тебе и твоему другу - службу у себя. Сейчас, следующий год, следующие пять лет. Все, что мне позволят боги , я тебе дам!

"Только - эта женщина. Я хочу взять ее на ночь. Только на одну ночь. Всем, что для нас обоих свято, клянусь, что я не буду заставлять ее или делать ей больно. Никто не посмеет непристойно на нее взглянуть-"