Фрэнк Херберт - Зелёный мозг

— Фанни Мэ, — сказала Абнетт, — вы готовы выполнить просьбу, которую я сделала?

— Соединительные ткани поддерживают, — сказал Калебанец.

— Соединительные ткани, — взорвался Фурунео. — Что такое соединительные ткани?

— Я действительно не знаю, — сказала Абнетт, — но я могу использовать их, не понимая их значения.

— Что вы там говорите? — спросил Фурунео настойчиво. Он раздумывал над тем, почему по коже его неожиданно прошел озноб, несмотря на эту жару.

— Фанни Мэ, покажите ему.

Вортальная труба двери для прыжка открылась, закрылась, зарябила. Внезапно в ней не стало больше Абнетт. Дверь вновь открылась. Теперь она выходила на солнечный берег джунглей, мягко вздымающуюся поверхность океана, овальную яхту, висящую в пространстве отверстия, и песчаную полосу пляжа. Навесы задней палубы яхты были открыты солнцу, открывая почти в центре палубы молодую женщину, вытянувшуюся в безмятежном покое на раскачивающемся гамаке лицом вниз. Тело ее впитывало солнечные лучи, приглушенные солнечным фильтром.

Фурунео уставился, не в состоянии сдвинуться с места. Молодая женщина подняла голову, пристально посмотрела в море и легла снова.

Голос Абнетт шел прямо над его головой, очевидно из другой двери для прыжка, но он не мог оторвать взгляда от хорошо сохранившейся в памяти сцены.

— Вы узнаете это? — спросила она.

— Это Мада, — прошептал он.

— Совершенно точно.

— О, боже правый, — прошептал он. — Когда вы сканировали это?

— Это ваша возлюбленная, вы уверены в этом? — спросила Абнетт.

— Это… это наш медовый месяц, — прошептал он. — Я даже знаю этот день. Друзья взяли меня посмотреть морской купол, а ей не нравилось плавать, и она осталась.

— Как вы определяете точный день?

— На краю расчищенного пространства дерево. Оно расцвело в этот день, а я не заметил этого. Видите зонтичный цветок?

— О, да. Значит, у вас не вызывает сомнений достоверность этой сцены?

— Итак, у вас даже тоща были там снуперы, направленные на нас? — выдохнул он.

— Не снуперы. Мы снуперы. Это происходит сейчас.

— Но этого не может быть! Это было почти сорок лет тому назад!

— Приглушите голос, а то она услышит вас.

— Как она может услышать меня? Она уже мертва…

— Это происходит сейчас, говорю я вам! Фанни Мэ?

— В лице Фурунео концепция сейчас содержит относительные соединительные ткани, — сказал Калебанец. — Настоящая сущность сцены — правда.

Фурунео потряс головой из стороны в сторону.

— Мы можем захватить ее из этой яхты и взять вас двоих в такое место, в котором вас никогда не найдет Бюро, — сказала Абнетт. — Что вы скажете на это, Фурунео?

Фурунео вытер слезы, которые бежали по щекам. Он ощущал запах моря, благоухание цветущего дерева. Все-таки это должно быть запись. Должна быть.

— Если это сейчас, почему она не видит нас? — спросил он.

— По моему указанию Фанни Мэ скрывает нас из ее вида. Звук, однако, переносится. Приглушите голос.

— Вы лжете, — зашептал он.

Как будто по сигналу женщина скатилась с гамака, встала и стала восхищаться цветущим деревом. Она напевала песню, знакомую Фурунео.

— Я думаю, вы знаете, что я не лгу, — сказала Абнетт.

— Это наш секрет, Фурунео. Это наше открытие о Калебанцах.

— Но… как может…

— Если дать нужные соединительные ткани, чем бы они там не являлись, даже прошлое открыто нам. Только Фанни Мэ из всех Калебанцев остается, чтобы соединить нас с этим прошлым. Ни один Тапризиот, никакое Бюро, ничто не поможет достать нас там. Мы можем пойти туда и освободиться навсегда.

— Все это трюк, — сказал он.

— Вы же видите это. Вдыхаете этот запах.

— Но почему… что вы хотите?

— Вашу помощь в маленьком деле, Фурунео.

— Как?

— Мы боимся, что кто-нибудь откроет наш секрет раньше, чем мы к этому готовы. Если, однако, кто-то, кому Бюро доверяет, будет здесь наблюдать и сообщит — даст ложное сообщение…

— Какое ложное сообщение?

— Что не будет здесь больше никаких порок, что’ Фанни Мэ счастлива, что…

— Почему я должен делать это?

— Когда Фанни Мэ достигнет своей… окончательной разъединенности, мы можем быть далеко отсюда в безопасности. И вы со своей возлюбленной. Правильно, Фанни Мэ?

— Правдивая суть в утверждении, — сказал Калебанец.

Фурунео напряженно всматривался в дверь для прыжка.

Мада! Она была прямо там. Она перестала напевать и прикрыла тело от солнца. Если бы Калебанец придвинул двери чуть-чуть поближе, он знал, что смог бы вытянуться и коснуться своей возлюбленной.

Боль в груди Фурунео заставила его ощутить там сжатие. Прошлое!

— Я… я там где-то? — спросил он.

— Да, — сказала Абнетт.

— И я вернусь на яхту?

— Если это было так на самом деле.

— Ну, и что бы я там нашел?

— Ваша невеста ушла, исчезла.

— Но…

— Вы бы подумали, что какое-то морское существо или существо из джунглей убило ее. Вероятно, она поплыла и…

— И она прожила после этого тридцать один год, — прошептал он.

— И вы можете получить те тридцать один год снова, — сказала Абнетт.

— Я… я был бы таким же. Она…

— Она бы узнала вас.

— Неужели? — изумился он. Вероятно — да. Да, она бы узнала его. Она бы могла даже подойти к пониманию необходимости, которая крылась за этим решением. Но он ясно видел, что она не простила бы. Только не Мада.

— При особой заботе она могла бы не умереть тридцать один год назад, — сказала Абнетт.

Фурунео кивнул, но соглашался он со своими мыслями.

Она бы не простила ему никогда, даже если бы он вернулся молодым человеком на пустую яхту. А этот молодой человек не умирал.

«Да и я никогда бы не смог простить себя, — думал он.

— Даже каким бы молодым я ни был, никогда не простил бы все эти прекрасные ушедшие годы.»

— Если вы обеспокоены, — сказала Абнетт, — изменением вселенной или ходом истории и всякой прочей ерундой, забудьте про это. Фанни Мэ говорила мне, что она работает не так. Вы измените одну изолированную ситуацию. Новая ситуация уходит из этого дела, а все остальное остается в общем совсем таким же.

— Понятно.

— Вы согласны на такую сделку? — спросила Абнетт.

— Что?

— Так сказать Фанни Мэ, чтобы она взяла ее для вас?

— Вы зря беспокоились, — ответил Фурунео. — Я не могу согласиться на такое.

— Вы шутите!

Он повернулся и, пристально посмотрев на нее, увидел, что маленькая дверь для прыжка открыта прямо над его головой. Только ее глаза, нос и рот можно было видеть через отверстие.