Валентин Шатилов - Сын убийцы миров

Дверца хлопнула и перед нами предстал Олег – веселый и довольный.

– Привет, Кромсайт, здорово, Эльх!

Пока он здоровался за руку с ребятами, из машины солидно выгрузился Серега Дмитрич собственной персоной, а из окошка выглянула, опустив стекло, тетя Таня.

– Леночка, садись к нам!

– Вы тоже на МИК? – удивилась я.

– Не могу ж я отпустить Олежека самого в такую даль… – развела руками тетя Таня.

– Садись, доченька, – ласково приобнял меня Серега Дмитрич. – Места хватит. Я, правда, приглашаю, а сам на переднем сидении сижу, жирую… – покаялся он тут же.

– Но сначала мы заедем в Калиновку, к бабушке Вере, – предупредил Олег, приглашающе распахивая передо мной дверцу.

– Вот так и увозят от нас девчонок, – пожаловался Эльх-Максим. – На красивых дорогих автомобилях…

Водитель – дедок в засаленном пиджаке – только хмыкнул и дал по газам.

– Вот здесь и находится выход в мое княжество, – доверительно сообщил Олег, когда мы выползли наконец из-за стола.

Бабушка Вера оказалась довольно шустрой старушкой – наготовила много всяких вкусностей. Да и тетя Таня привезла немало продуктов из города. Так что теперь мы с Олегом неспешно прогуливались по старому яблоневому саду позади дома – полусонные от обилия съеденного. Сказывался, наверно и ранний подъем – поезд в сторону Щепки уходил с Пригородного вокзала в половину шестого.

– Знаю я про твое княжество, – лениво отмахнулась я.

– Откуда? – удивился он.

– Тетя Таня рассказывала, когда агитировала за… Ну, в общем, она упоминала Калиновку. Так это и есть княжество? Вы прикупили все земли в округе? А Щепку тоже?

– Нет, – засмеялся Олег. – Ничего мы не покупали. Тем более здесь. Наше княжество вон оно. Видишь те кусты на пустыре?

– Которые на кургане растут?

– Они сами есть курган. Этот курган и есть один большой терновый куст. Он разрастается густой шапкой, внутри которой можно спрятать что угодно – даже княжество.

– Так вот откуда у тебя такая любовь к кустам… – хмыкнула я, вспоминая массовуху в день нашего знакомства. – Но, видно, княжество у вас все-таки совсем небольшое если уместилось под кустом. Даже под большим.

– А вот и нет! – весело поднял на меня глаза Олег. – Княжество как княжество. Довольно приличных размеров. Может даже величиной с нашу область. Вход в него, да – маленький и узкий. А, как пройдешь – открываются просторы и богатства!…

– Оно у вас подземное, что ли? Проходит по ведомству троллей-гномов-гоблинов?

– Вполне надземное. Только в другом измерении.

– Как все просто! – восхитилась я. – В другом измерении! И вход в него замаскирован кустиками! Только непонятно почему об этом никто не знает? Бабушка Вера например? И другие местные жители?

– Она знает. От нас. Теоретически. Потому что сама пройти туда никак не может. Она пробовала – бабушка рассказывала, что заставляла ее попробовать. Но ничего у них не получилось. Ни у моей бабушки, ни у бабушки Веры. А у моей мамы получилось. Но только в одну сторону – туда. Войти она вошла, а выйти не смогла. А туда-сюда спокойно ходить – это редкий талант. У нас, князей Шагировых, он по мужской линии передается. Мне, например, передался, – скромно потупился он.

– Так твоя фамилия – Шагиров? Приятно познакомиться – Митякина.

– Я знаю твою фамилию. Кромсайт говорил. А у меня фамилия двойная: Квасуров-Шагиров. По маме – Шагиров, а по отцу – Квасуров. Княжества два, поэтому и фамилия двойная.

– Это так принято?

– Это я так решил, – признался он.

– И все-таки я что-то не поняла. Твои родители – там, – я показала в сторону зеленой шапки терна. – Ты – здесь. Как это? Тебя в ссылку отправили, что ли? Выдворили из твоего двойного княжества?

– Моя мама очень плакала, когда провожала меня сюда, – строго сказал Олег. – Сама она со мной ни за что бы не рассталась! Но так сложились государственные дела. Я тогда маленький был, не понимал как и что, но я письмо ее читал – она все объяснила. Что отправляет меня к бабушке временно. И через три года ждет меня обратно. Сама-то она выйти ко мне не может, я же знаю! Так что никто меня не выдворял и в ссылку не отправлял!

В его голосе была строгая твердость ребенка, убеждающего всех (и прежде всего себя самого), что родители его любят, помнят и ждут. Прямо никак не дождутся… Как же мне это было знакомо!

– Прошло, правда, уже не три, а четыре года как я в гостях у бабушки, – вздохнул Олег. – Но ты же знаешь мою бабушку… Она никак не хотела отпускать меня обратно пока я был совсем малышом. Да и сейчас не хочет.

– Я тоже мамино письмо читала, – неожиданно ляпнула я.

– Тебе бабушка показывала? – деловито спросил Олег.

– Не твоей мамы. Своей. Нашла в старых бумагах Катерины Петровны.

Олег вопросительно смотрел на меня, ожидая продолжения.

– Моя мама тоже писала, что любит меня не смотря ни на что, – принужденно рассмеявшись пояснила я.

Олег продолжал молчать. Тишина была невыносима, и я заговорила, чтобы заполнить паузу. Будто оправдываясь (перед ним? перед собой?):

– Мама и к отцу обращалась – просила меня любить. Не смотря ни на что. Но он не послушался. Наверно просто не смог после того что я сделала.

– А что ты сделала? – серьезно спросил Олег.

– Струсила. Всего лишь зажмурилась и закрыла лицо руками. Я так ясно себе это представляю. Хотя и не помню – маленькая была. Точный возраст – четыре года и два месяца. Или память сама вычеркнула неприятные воспоминания. Зато теперь, когда я наконец все узнала… Теперь представить это не сложно. Как оно просходило. Как мама подходит с коляской к магазину. А в коляске – мой брат Димка. Маленький, шестимесячный. Как она оставляет меня возле коляски, просит позвать, если братишка начнет плакать. И заходит в магазин. Я недавно специально ездила смотреть на этот магазин. Он уже не «Молочный», там сейчас сэконд-хэнд. Но крыльцо с двумя ступеньками осталось. Вот около этих ступенек и стояла коляска.

Я замолчала, кусая губы.

– И что? – безжалостно спросил Олег.

– Не знаю… Мама писала, что я, наверно, нечаянно сняла коляску с тормоза. Нечаянно, в игре. Мама это даже два раза подчеркнула. Будто это могло разжалобить отца!… Я так понимаю, что он обвинял не только меня, но и ее. Не зря же она письмо ему писала из больницы? Он, видно, не ходил ее даже проведывать, когда ее парализовало после всего этого…

– После чего?

– Ну, после этого. После того как коляска с Димкой покатилась под уклон, вывернула на дорогу и там ее смял грузовик. В лепешку. Грузовик просто не мог остановиться – слишком неожиданно коляска вылетела на проезжую часть… А я в это время стояла, закрыв лицо руками. Очень испугалась, когда коляска вдруг поехала сама. Трусость моя их и убила – и Димку, и маму. С тех пор у меня и появилась эта вредная привычка: чуть что – зажмуриваться и прятаться. Страусиная такая привычка, – невесело хихикнула я.