Евгений Прошкин - Твоя половина мира

Элен сидела за рулем, не решаясь моргнуть – впереди маячила картинка: комната, приборы, двое в креслах. Щелчок и голос.

«Здравствуйте. Ордер на Элен Лаур. Двенадцать минут».

Это будет не сейчас. Позже. Не сейчас, но скоро. И очень быстро. Двенадцать минут. Ее едва успеют предупредить. А что успеет она? Заметить, как Тиль Хаген жмет на курок. Посмотреть напоследок ему в глаза… Бессмысленно. Она в них почти уже смотрела – и не увидела там ничего человеческого.

Блондин просто подойдет и выстрелит, без всякой ненависти. Возможно, Хаген и сам не будет знать, зачем он это сделал.

Элен поняла, что отныне ее жизнь делится на двенадцатиминутные отрезки. Сон, любовь, еда – все состоит из них, из коротких перебежек.

«Здравствуйте. Ордер на Элен Лаур»…

Двенадцать минут – от звонка и до пули в сердце.

Минус 1 час 12 минут

Тиль взглянул на часы и присвистнул. День прошел удивительно бездарно – даже по сравнению с другими такими же днями последних двух лет. Скоро ложиться, а Тиль всего-то и успел, что стряхнуть следователя и переехать в отель «Seliger». И еще – получить письмо…

Он подпер щеку и поворошил на столе обрывки. Вот так он и просидел до ночи – не то в надежде, что бумага растает, не то в ожидании, когда появится увиденный им текст.

«Ты прочтешь письмо, не вскрывая. Потом вскроешь и прочтешь снова, глазами, чтобы убедиться»…

Его действительно убедили, но не в этом. Доказали, что его так же легко обмануть, как он сам обманул Ефимова, только… Николай Васильевич в естественной заботе о дочери произнес необходимое вслух – Тилю оставалось лишь подсмотреть, что он скажет по терминалу своей супруге-ныряльщице…

Нет, это сравнение Тилю не нравилось. Со следователем все было иначе: элементарный трюк, тысячекратно использованный каждым форвардом. А тут… ни звука, ни жеста, из которых можно было бы составить текст записки, – увиденный, но так и не прочитанный.

Тиль молчал всю дорогу. Спрятал клочки в карман и стиснул зубы – поскольку прекрасно знал, откуда что берется. Расплатившись с таксистом, не проронил ни слова. То же и в гостинице: положил на стойку ИД-карту, подцепил ногтями магнитный ключ, и сам донес сумку до номера. Возможно, в «Seliger» его приняли за немого. Тилю было не до этого. Он молчал и думал. Скинул куртку, разулся, разложил на столе бумажки, сел рядом… И вот уже, оказывается, давно стемнело.

Он рассеянно почесал затылок и подошел к кофейному автомату. В прозрачном окошке шеренгой стояли сигареты. Проведя картой по сканеру и ткнув наугад, Тиль достал из лотка пачку «Юроп Х-лайтс». Следом за ней выпала фирменная картонка со спичками.

– Уважаемый пользователь, двадцать процентов от ваших расходов оплатила компания «Глобал-Продактс», – проворковала изнутри какая-то девица.

– Пра-дакц… – передразнил Тиль и вдруг расхохотался: это было первое, что он сказал за последние десять часов.

Все еще досмеиваясь, он вернулся к столу, сложил клочки в пепельницу и не без удовольствия поджег.

«Ты прочтешь письмо, не вскрывая»…

– Вы правы, правы, – покивал Тиль.

«Потом вскроешь и прочтешь снова, глазами, чтобы убедиться»…

– Ни фига. Промашка.

«Прочтешь несколько раз, пока не выучишь письмо наизусть»…

Тиль снова почесался и медленно сел на стул. Этого не было…

– Этого раньше не было!

«Потом сожжешь»…

– Как?! – выкрикнул он в потолок.

«Да, Хаген, теперь ты знаешь».

Да… Теперь он знал: именно это там и было.

«Ты прочтешь письмо, не вскрывая. Потом вскроешь и прочтешь снова, глазами, чтобы убедиться. Прочтешь несколько раз, пока не выучишь письмо наизусть. Потом сожжешь.

Отель «Селигер», апартаменты 2618.

03:48:36».

Тиль осоловело взглянул на часы – 03:48:37 – и, спохватившись, накрыл пепельницу ладонью. Бумага толком не разгорелась и погасла быстро. Не осмеливаясь убрать руку, он шепотом повторил текст. И вспомнил. Все до последней точки: название гостиницы по-русски, номер, в котором он поселился, и сожженное письмо.

Он не умел читать через заклеенный конверт, сквозь ладони – тоже, но сейчас, как и в такси, Тиль прочитал. Обнаружил, что там написано на самом деле.

Он подул на пальцы и разобрал обрывки. И взвыл. Листки были пустыми.

Форвертс опять ошибся, показал ему то, чего не будет. Но откуда же?.. откуда взялся текст записки? Тиль мог бы принять это за галлюцинацию – если б не жил в галлюцинациях с детства. Он привык видеть то, чего нет, но знал, что это или будет, или может быть. А письмо, которое он прочел аж два раза… этого письма по-прежнему не существовало.

Тиль добрел до ванной и сунулся под ледяной душ. Изумление иссякло, недоверие выдохлось, и он остался наедине с фактом: кто-то начал контролировать его форвертс.

Рухнув на диван, он полежал с закрытыми глазами, потом резко выпрямился и нашарил пульт.

Ему может прийти в голову что-нибудь еще. Снова – что-нибудь фальшивое. И оно толкнет его не в ту сторону… А не послушать форвертс нельзя, как нельзя сопротивляться страху или радости. Эти чувства управляют людьми.

С минуту Тиль сидел неподвижно – глядя в яркую дыру экрана и ничего в ней не видя. Ругнувшись, он переключил канал и заставил себя собраться.

Франтоватый старичок с тростью поскользнулся на собачьем дерьме и упал – попутно вырвал у какой-то дамочки торт и умудрился вляпаться в него холеной мордой… Разумеется, торт и дерьмо оказались одного цвета, что усилило комический эффект многократно. Миллионы граждан в Европе синхронно заржали.

Тиль и без форвертс догадывался: дальше будет то же самое. Много дерьма и много падений.

После очередного гэга пошла реклама – шампунь, таблетки от депрессии, персональные терминалы. Снова шампунь и снова терминалы. Контактные линзы в каплях от «Юни-Айз», печеночный паштет от «Глобал-Фудс» и подряд – четыре сорта пива. После пива – таблетки от мигрени.

Переключившись, Тиль попал на криминальные новости. Узнал о каком-то Филевском насильнике и вместе со всей Восточной Европой просмотрел десяток фотороботов Тиля Хагена. Подлинного среди них он не обнаружил – под его именем показали тот портрет из студенческого блога. Лицо было похоже, и даже очень, но чего-то в нем не хватало. Пожалуй, самого главного – сомнения. Этот человек был уверен, что утром побреется, отсидит день на работе, а вечером поужинает и ляжет спать. Он не подозревал, что от прикроватного коврика расходится множество реальных дорог – к находкам и потерям, а то и в никуда. И выбрать из них одну-единственную порой труднее, чем пройти сотню.