Александр Громов - Ватерлиния

– Ну? – выдохнул подполковник. – Как?

– Ментограмма любопытная. – Врач согнутым пальцем постучал себя по виску. – Мне транслировали. Спасибо за качество.

– Все просмотрел?

– Основное. Вы должны понимать: во время непосредственной работы с подопечным это затруднительно. К счастью, он по-прежнему гипнабелен.

– Тебя не узнал?

Врач уверенно покачал головой.

– Не тяни.

– Судя по всему, его действительно отпустили, тут он чист. Неприятно, но факт. Убежден, что мы имеем дело не с противодействием спецслужб Лиги, а случайно нарвались на благородный порыв вероятного противника, так сказать, частный бзик частного лица. Всего не учтешь, мой подполковник, а маловероятное тоже иногда случается. Видимо, придется продублировать операцию с кем-то другим?

– А вот это тебя не касается… Что ему известно?

– Ничего. Догадки, подозрения, обида, желание расплатиться – не в счет. Был бы он просто лейтенантом Альвело, не стоило бы и беспокоиться.

Андерс, присевший на нагретую врачом столешницу, вскочил – словно СТЕК со стола. Вяло забегал. «Глист, – подумал врач, контролируя свое лицо. – Верно подметил этот Альвело. Примитивная ассоциация первого порядка, зато прямо в точку».

– Интереснее всего то, что он действительно не тот, кем себя считает, мой подполковник. У него тщательно выполненная ментограмма добропорядочного оболванца, и я бы в нее поверил, если бы не свободные ассоциации… Прикажете доложить подробно или экстрактно?

– Экстрактно. Подробно – потом.

Врач согласно кивнул.

– Почему слово «капсула» у него ассоциируется со словом «пыль»? Допустим, водяная пыль. Но нет связи с дальнейшей цепочкой: «прочность – уберечься – разлом – кондиция». Лишь пятое слово – «погружение» – прямо связано с океаном. Далее: «руда – слитки – Юкон – транспорт». Трудно вообразить, что наш подопечный вспомнил одну из так называемых «золотых лихорадок» начала Темных веков, – это чересчур узкоспециальная тема даже для историков. Логичнее предположить, что подопечный имел в виду некое транспортное средство с названием «Юкон»…

– Можно проверить, – заметил Андерс.

– Я уже проверил, мой подполковник. – Врач взглядом указал на комп-браслет. – Космический транспорт «Юкон» четыре года назад был пущен на слом. Двадцать шесть лет своей биографии он курсировал по линии «Земля – Прокна». Прокна – спорная сырьевая планета на периферии Внутреннего рукава, три туннельных нырка от метрополии… Далее: многозначительная оговорка «Порт-Бью…» Нам известны лишь два поселения с подходящим названием: Порт-Бьюкенен на насыпном острове в Атлантике и Порт-Бьюно на Прокне. Подопечный убежден, что никогда не бывал ни в одном из них, поэтому случайно вырвавшееся «Порт-Бью» он довольно неуклюже трансформировал в «портовые склады» и подкрепил «Новым Ньюпортом» – последним местом своей учебы. Примитивная невольная уловка. Он назвал Луну и лунные приливы, несмотря на то что на Капле приливы – солнечные. Желтых приливов подопечный не назвал вовсе, хотя что, казалось бы, естественнее для пилота-глубинника Капли? Слово «буря» характерно не для моряка, а для сухопутного, моряк скорее скажет «шторм». Зато на Луне имеется океан Бурь со стратегически важными месторождениями. Трудно было не заметить некоторый минералогический уклон ассоциаций подопечного. Интересно также, что он упомянул космофлот и авиацию – возможно, тут существует ассоциативная связь со словами «прочность», «разлом» и «кондиция». Я думаю, стоит покопаться в личных делах выпускников учебных центров ВВС.

– За какой срок?

Врач вздохнул.

– За последние двадцать-тридцать лет.

– Ты в своем уме? – холодно осведомился Андерс. Альвело – двадцатипятилетний сопляк.

– Факты, мой подполковник. Голову на отсечение не дам, а руку – пожалуй. Во-первых, «Юкон». Во-вторых, именно на Прокне около двадцати лет назад имели место не вполне объяснимые события. Если мы хотим установить истину…

– К твоему сведению, – медленно перебил Андерс, и врач замолчал, – мы не хотим установить истину. Мы хотим устранить препятствие, если оно существует. Короче. Твои выводы?

Глист. Теперь никуда не денешься от этого слова, подумал врач. Вялый, бледный, примитивный, опасный… глист. Презирающий неудачника, которого вынужден использовать для тонкой работы. Профессионал, как и Велич, этого не оспорить, не отнять. Но хуже нет, когда уходят истинные художники своего дела, а на смену им являются вот эти… маляры. Ремесленники. Они примитивнее и цепче, в этом их преимущество, и в конце концов остаются именно они…

– Как скажете, мой подполковник, – с готовностью заговорил он. – Я не знаю, кто в прошлый раз поставил подопечному блок неизвестного нам типа, но убежден, что блок имел место. Я уже сейчас, до подробного анализа, абсолютно уверен, что ментограмма подопечного – фальшивая. В ней нет и следа нашей с вами подсадки, что, очень мягко говоря, довольно странно. Во всем остальном это типичная ментограмма типичного оболванца, я даже уверен в том, что она соответствует жизненному опыту подопечного. Я знаю также, что столь убедительная ментозапись известными нам методами невозможна. Мне неизвестно, кто наш противник, но он пока допустил только одну ошибку: не предположил, что я прибегну к такой архаике, как свободные ассоциации. В настоящее время подопечный твердо убежден, что он лейтенант Альвело. Лично я убежден в другом: он «кукушонок», мой подполковник. Типичный.

– Вы и об этом знаете? – бесцветным голосом поинтересовался Андерс.

– На «кукушатах»-то я и погорел в метрополии. – Врач позволил себе ухмыльнуться. – Перестарался с одним, послали сюда замаливать грехи.

– «Кукушонок», – мрачно сказал Андерс и вяло выругался. – Значит, и ты подтверждаешь… Этого нам сейчас не хватало.

Врач молчал, зная, что начальство не ждет от него реплики. Зона Федерации не готова к войне, но воевать будет. А кто когда-нибудь был полностью готов? Риторика… Противопоставление своей нехватки нехватке противника – как всегда… И вот когда до момента ноль остаются считаные недели, когда выстраданные в тиши кабинетов планы вот-вот стремительно прорвутся вовне лавиной приказов, действиями и докладами об исполнении, под самым боком обнаруживается досадная неуместная неприятность – «кукушонок», вдобавок кем-то опекаемый. Словно не вовремя вскочивший на лице прыщ. Словно нахальная муха, севшая на штабную карту. Что этот ремесленник Андерс сделает с мухой? Нетрудно предположить.

На этом можно наломать дров. Кто они – опекуны «кукушонка»? Насколько сильны? Судя по ментограмме…

В эту минуту врач ощутил острое желание оказаться как можно дальше от Поплавка, а еще лучше – от Капли. Жаль, это невозможно.