Глен Кук - Дракон не спит никогда

Лупо вернулся к картинке, с которой работал.

– Я бы не принял Кресла, Симон.

– Не принял бы? Хладнокровный ты сукин сын. Ты его просто не хочешь. Может быть, поэтому я тебе верю. Только я адски хотел бы знать, чего же ты хочешь.

– Я хочу знать, откуда взялась Паутина. Я хочу знать, как возникают новые пряди и почему вдруг восстанавливаются старые, распущенные. За мою жизнь это было три раза. Никто ничего не знает, кроме того, что так бывает.

– Целеустремленный ты мой. Собери экипаж. Когда я буду готов, я тебе скажу.

Первый еще полминуты поиграл с картой, а потом глянул на удаляющийся колокол. Пора обновлять информацию.

25

А. Саарика, Дж. М. Ледетика, С. Фритсия. В каждой системе гарнизон Канона сначала изолировал инфекцию, а затем искоренил. Фагоциты за работой. Военачальник был приятно удивлен. Он был невысокого мнения о войсках или офицерах Канона.

А его собственные мотивы и компетенция попали под огонь критики. Обожествленные влезали повсюду самым противным образом, придираясь и строя догадки.

Слишком долго «Джемина-7» не ведала оживления. Все они теперь хотели каждый свой кусок. Славы, работы, ответственности. И каждый хотел кусок больше, чем у соседа.

Еще были осложнения с его предшественницей. Обожествленная Макарска Виз обижалась, что ее лишили давней и принадлежавшей ей по праву добычи. И уж если ей не дали вырвать сердце квая, ее устроит сердце Ханавера Стрейта. Пока что она могла досаждать лишь по мелочам, на которые можно наплевать. И все равно он был рад, что он Диктат. Эта почетная должность давала ему власть заткнуть рот Обожествленной.

«Джемина-7» сошла с Паутины возле планеты Дома Горио М. Анстии-3.

В каюте Военачальника загудел клочок воздуха, отвлекая его внимание.

– А, черт!

– Мне уйти, господин?

Голос биоробота был звоном серебряных колокольчиков.

– Нет.

Слишком поздно останавливаться. Теперь он вынужден был довести это до конца.

Для леди Миднайт тоже было слишком поздно. Ее уже терзал первый трепет удовольствия. Даже с мужчиной, который был ей противен, очень рано наступал момент, когда нельзя было остановиться до тех пор, пока судорожные, конвульсивные спазмы не погрузят ее в коматозное состояние удовлетворения.

Генные инженеры сделали ее рабыней собственной плоти.

Как можно было выбросить столь полезное создание? Может быть, у нее есть какой-то скрытый дефект?

– Военачальник, – ответил он на гудение. – Я занят. В чем дело?

Искусственная застонала. Это был почти вопль отчаяния.

– Мы сошли с Паутины, Военачальник, – прожурчал голос. – Дом Горио позвал на помощь для подавления восстания. Данные по ситуации заставляют предположить, что дело не так серьезно, как на В. Ортике-4.

Военачальник тяжело дышал. А эта – она вообще поняла, что он был занят делом? Нет. Наверняка нет. В ее голове сейчас не может быть мыслей – только огонь, который надо угасить.

– Приду, как только смогу.

Его попытка поторопить Миднайт потерпела неудачу в борьбе с искусством создавших биоробот инженеров. Ее беспомощное тело было безжалостно требовательным.

Военачальник вошел в Военный центр, щурясь. Не сразу воспринял информацию с дисплеев. Обожествленные недовольно смотрели со своих экранов. Или, как Макарска Виз, ухмылялись. Он проявил слабость.

Проклятая искусственная! Такой биоробот может человека сделать одержимым…

И Военачальник Ханавер Стрейт осознал, что впервые подумал о каком бы то ни было биороботе как обладающем свободой воли.

Восстание на М. Антсии шло по классической схеме. Восставшие разбили стены Высшего Города Горио Глум и дестабилизировали супрессоры гравитации, так что он уплыл в верхние слои атмосферы.

Помимо обычной глупости, сопровождавшей такие восстания, на этот раз бунтовщики забыли учесть особые обстоятельства М. Антсии. Основным занятием Дома Горио были природные драгоценные камни. Постоянно донимаемый ворами Дом развил широкую сеть частной охраны. О ней-то и забыли восставшие в атмосфере первого кровопускания. Охрана успела организоваться.

Результат: охрана выстояла.

Обожествленные стали засыпать Военачальника вопросами.

Он глядел на ряды экранов и позволил себе легкую презрительную улыбку.

Общий вопрос высказал в конце концов Обожествленный Ансель Ронигос:

– Что вы собираетесь предпринять по этому поводу, Военачальник?

– Ничего, Обожествленный.

– Объяснитесь, Военачальник.

– Вы меня удивляете, Обожествленный. С теми ресурсами, которые есть в вашем распоряжении… Очевидно, те, кого уже нет среди живых, забывают, как мыслят живые. Обожествленные, самое эффективное действие, которое могла предпринять «Джемина-7», – это сойти с Паутины. Сейчас мятежники разбегаются. Военные силы Дома их преследуют.

Над его плечом вспыхнуло мерцание.

– Связь? Военачальник, вы поддерживаете контакт с Домом Горио?

– Да, сэр.

– Доклады о действиях мятежников?

– Инсургенты стали рассеиваться, сэр, в предвидении прибытия наших войск.

Военачальник оглядел Обожествленных. Дело сделано. Некоторые исчезли с экранов. Другие улыбались в знак одобрения. Третьи выглядели так, будто раскусили что-то невыносимо горькое. Макарска Виз чуть помедлила, сверля его взглядом. Ее неудовольствие было, пожалуй, слишком для электронного существа. Может быть, кабала таких вот и сделала из «Фульминаты-12» то, что из нее получилось? Виз на «Фульминате-12» пришлась бы к месту.

Он вспомнил искусственную. Тело отреагировало немедленным подъемом. Он попытался выбросить мысли о ней. Двум остальным он еще не уделил достаточно внимания. Эта одна обволокла его своими чародейскими усилиями.

Он рассмеялся. Назвать действия чуждой жизни колдовством – явно квайский образ мысли. Кто бы мог в такое поверить? Раса, вышедшая в космос и столь примитивная, что смотрела на мир сквозь очки мистицизма и магии.

Что ж, кваи стали видом, побежденным и порабощенным коммерчески, и когда они умирают, они остаются мертвыми – не так, как люди Стражей, которым гарантировалось бессмертие. Никто не оставался мертвым долго, хотя люди из операционного и обслуживающего экипажей прошлых жизней не помнили.

Но помнила «Джемина». «Джемина» не забывала ничего и прощала все.

И мысли его ушли от не-кризиса на М. Антсии.

26

Морской бриз, несущий бормотание духов, призраков и прохлады, ласкал щеки Блаженного. Трегессер глядел на волны, как одна накатывается за другой и разбивается у подножия утеса в сотне метров под ним. Над водой сгущались тени. Солнце садилось у него за спиной. И начиналось вечернее веселье.