Роджер Желязны - Рыцарь отражений

Услышав скрип и пощелкивание, я понял — это он скрипит зубами, но не сразу. Тогда я зашагал прочь, направляясь к знаку «ВЫХОД» — хотелось проверить, что это такое, если рассмотреть поближе.

Там торчало два камня, а поверх лежала плоская плита. Получившиеся ворота были достаточно велики, чтобы пройти сквозь них. Хотя там было мрачновато.

— СОБИРАЕШЬСЯ ПРОЙТИ ЧЕРЕЗ НИХ, БОСС.

— Почему бы и нет? Это один из моментов, которых в моей жизни не так много: я чувствую себя нужным тому, кто всем тут заправляет — кто бы это ни был.

— НА ТВОЕМ МЕСТЕ Я БЫ СЛИШКОМ НЕ ПЕТУШИЛСЯ… — начал Фракир, но я уже шел.

Понадобилось всего три быстрых шага — и вот я уже выглянул наружу по другую сторону каменного круга со сверкающей травой, глядя мимо черно-белого человека на еще один кромлех, над ним тоже был знак «ВЫХОД», а внутри виднелся призрачный силуэт. Остановившись, я сделал шаг назад и обернулся. На меня смотрел черно-белый человек, позади него был кромлех, внутри кромлеха — темный силуэт. Я поднял правую руку над головой. Призрачная фигура сделала то же самое. Я повернулся туда, куда было направился. Смутный силуэт напротив меня тоже поднял руку. Я не останавливался, пока не дошел до места.

— Мир тесен, — заметил я, — но мне было бы очень неприятно его раскрасить.

Человек рассмеялся.

— Теперь тебе напомнили, что любой твой выход одновременно и вход, — сказал он.

— То, что ты здесь, еще сильнее напоминает мне пьесу Сартра, — ответил я.

— Ты говоришь зло, — ответил он, — но с философской точки зрения — обоснованно. Я всегда считал, что ад — в других людях. Ведь я не сделал ничего, чтобы возбудить твое недоверие, правда?

— Тебя или нет я видел тут неподалеку, приносящим в жертву женщину? — спросил я.

— Даже если меня, какое тебе дело? Тебя это не касалось.

— Мне кажется, у меня сложилось странное мнение относительно кое-каких пустячков — например, насчет ценности жизни.

— Возмущение немного стоит. Даже почтение Альберта Швейцера к жизни не распространяется на солитер, муху це-це и раковые клетки.

— Ты понимаешь, что я хочу сказать. Ты недавно приносил в жертву женщину на каменном алтаре или нет?

— Покажи мне этот алтарь.

— Не могу. Он исчез.

— Покажи мне эту женщину.

— Она исчезла.

— Тогда у тебя нет состава преступления.

— Мы не в суде, черт побери! Если хочешь разговаривать, отвечай на мой вопрос. Если нет, давай оба перестанем издавать звуки.

— Я ответил тебе.

Я пожал плечами.

— Ладно, — сказал я. — Я тебя не знаю, и очень рад. Привет.

Я шагнул прочь от него в сторону дороги. Когда я сделал это, он сказал:

— Дейдра. Ее звали Дейдра, и я в самом деле убил ее, — тут он шагнул внутрь кромлеха, из которого я только что вышел, и исчез в нем.

Я немедленно взглянул на другую сторону, но под знаком «ВЫХОД» он не появился. Я повернулся кругом и сам шагнул в кромлех. И вышел с другой стороны, через дорогу, мельком увидев, как второй «я» в это же время входит в соседний кромлех.

— Что ты об этом думаешь? — возвращаясь назад к тропе спросил я у Фракира.

— МОЖЕТ БЫТЬ, ЭТО БЫЛ ДУХ ЭТОГО МЕСТА? ПОГАНЫЙ ДУХ ПОГАНОГО МЕСТА? НЕ ЗНАЮ, НО ДУМАЮ, ОН ТОЖЕ — ОДНА ИЗ ЭТИХ ПРОКЛЯТЫХ КОНСТРУКЦИЙ… А ЗДЕСЬ ОНИ СИЛЬНЕЕ.

Я отправился назад к тропинке, ступил на нее и пошел дальше.

— С тех пор, как тебе дали новые способности, твоя речь очень сильно изменилась, — заметил я.

— ТВОЯ НЕРВНАЯ СИСТЕМА — ХОРОШИЙ УЧИТЕЛЬ.

— Спасибо. Если этот парень опять объявится, и ты учуешь его раньше, чем я увижу, дай знать как следует.

— ЛАДНО. ЧЕСТНО ГОВОРЯ, ВСЕ ЗДЕСЬ ПРОПАХЛО ПОДОБНОЙ КОНСТРУКЦИЕЙ. ТУТ В КАЖДОМ КАМНЕ — КУСОЧЕК ЛАБИРИНТА, ЕГО ЧЕРТЫ.

— Когда ты это понял?

— КОГДА МЫ ПРОБОВАЛИ УЙТИ В ПЕРВЫЙ РАЗ. ТОГДА Я ВСЕ ТУТ ОСМАТРИВАЛ, ИСКАЛ, НЕТ ЛИ ЧЕГО ОПАСНОГО.

Мы подошли к периферии внешнего кольца, и тут я с размаху налетел на камень. Он оказался довольно твердым.

— ОН ЗДЕСЬ! — вдруг предупредил Фракир.

— Эй! — донесся голос сверху, и я поднял глаза. На камне, покуривая тонкую сигарету, сидел черно-белый незнакомец. В левой руке у него была чаша.

— Ты заинтересовал меня, малыш, — продолжал он. — Как твое имя?

— Мерлин, — ответил я. — А твое?

Вместо ответа он оттолкнулся, медленно опустился перед камнем и стал рядом со мной. Щуря левый глаз, он разглядывал меня. По его правой половине, подобно воде, струились тени. Он выпустил в воздух серебристый дым.

— Ты живой, — объявил он, — и несешь на себе печать и Лабиринта, и Хаоса. В тебе есть Амберская кровь. От кого ты ведешь свой род, Мерлин?

На миг тени разделились, и я увидел его правый глаз — он было скрыт повязкой.

— Я сын Корвина, — ответил я ему, — а ты… хотя как это может быть… предатель Бранд.

— Точно, так меня зовут, — сказал он, — но я не предавал того, во что верил, ни разу.

— Это вопрос твоего честолюбия, — сказал я. — Но ведь твой дом, твоя семья и силы Порядка всегда были безразличны тебе, да?

Он засопел.

— С нахальным щенком я не стану спорить.

— У меня тоже нет никакого желания спорить с тобой. И, что еще хуже, твой сын Ринальдо, похоже, мой лучший друг.

Повернувшись к нему спиной, я направился дальше. Мне на плечо упала его рука.

— Погоди! — сказал он. — О чем ты говоришь? Ринальдо — просто мальчишка.

— Неверно, — ответил я. — Мы с ним почти ровесники.

Он убрал руку, и я обернулся. Бранд выронил сигарету, и та, дымясь, лежала на тропинке, а чашу он перенес в руку окутанную мраком. Он потирал лоб.

— Значит, в главных отражениях прошло столько времени — заметил он.

По какому-то капризу я достал Козыри, вытащил козырь Люка и протянул ему так, чтоб он видел.

— Вот Ринальдо, — сказал я.

Он потянулся к карте и по какой-то непонятной причине я позволил ему взять ее. Он долго и пристально смотрел на нее.

— Здесь связь через Козыри, похоже, не срабатывает, — сообщил я.

Он поднял глаза, покачал головой и протянул карту обратно мне.

— Нет, не должна, — заметил он. — Как… он?

— Ты знаешь, что он убил Каина, чтоб отомстить за тебя?

— Нет, я не знал. Но меньшего я от него и не ждал.

— На самом-то деле ты не Бранд, правда?

Он закинул голову и расхохотался.

— Я Бранд до мозга костей. Но не тот Бранд, с которым ты мог быть знаком. Остальная информация тебе дорого обойдется.

— Сколько же стоит узнать, что ты такое на самом деле? — спросил я, пряча карты.

Держа чашу перед собой двумя руками, он поднял ее, словно чашу для милостыни.

— Немного твоей крови, — сказал он.