Филип Дик - Лабиринт смерти

Хлеб оторвался от ладоней, поплыл вверх и завис на порядочной высоте. Потом съежился, расплылся… и вдруг камнем полетел на пол. Камнем? Сьюзи упала на колени и впилась в него взглядом, подозревая, что пламя свечи навеяло на нее гипнотический сон. На полу лежал самый настоящий булыжник — большой, округлый, гладкий. — Боже мой! — пробормотала она. — А он… Не опасен? Можно, я его возьму?

Тони, чьи глаза снова наполнились жизнью, опустился рядом на колени.

— Во мне была божественная сила, — объявил он. — Не я сотворил это чудо, а Божество при моем посредничестве.

Сьюзи подняла камень. Он оказался довольно увесистым, теплым и как будто живым.

«Оживший камень… — мысленно произнесла она. — Похоже, он органический. Не настоящий».

Она выпустила булыжник из рук; звук удара вышел достаточно натуральным.

«Все-таки это камень», — решила она.

— Можно, я возьму его с собой? — повторила она, глядя на Тони с благоговением и надеждой. Готовая выполнить любое его требование.

— Можно, Сюзанна, — тихо ответил он. — А сейчас вставай и иди к себе. Я устал. — Он в самом деле выглядел усталым: сгорбился, язык заплетается. — Увидимся за завтраком. Спокойной ночи. Он подошел к двери и распахнул ее настежь.

— Прощальный поцелуй. — Сьюзи приблизилась к нему, встала на цыпочки и чмокнула в губы. — Спасибо, — смущенно произнесла она. — Спокойной ночи, Тони, и спасибо за чудо. — Дверь начала затворяться, но женщина проворно вставила между ней и косяком носок туфли. — Ты не против, если я расскажу остальным? Ведь это чудо, наверное, у тебя первое? Разве плохо, если о нем узнают все? Нет, если не хочешь, я, конечно…

— Оставь меня в покое! Я спать хочу!

Он хлопнул дверью. Замок щелкнул, и Сьюзи охватил животный страх. Больше всего на свете боялась она щелчков чужих дверных замков перед носом. Сьюзи тотчас подняла руку, чтобы постучать, — и увидела в ней камень. Тогда она постучала камнем. Негромко. Просто чтобы Тони понял: ей отчаянно хочется назад. Но если он не желает ее пускать, не надо. Она не собирается выламывать дверь.

Тони не ответил. Дверь не отворилась. Сьюзи обступала пустота.

— Тони! — Женщина прижалась ухом к двери. Тишина. — Ну и не надо. — С камнем в руке она спустилась с крыльца и, пошатываясь, побрела к своей квартире.

Внезапно камень исчез. В ее руке не было ничего.

— Черт! — растерянно воскликнула Сьюзи. — Куда он подевался? Растаял в воздухе? А, вот оно что, — сообразила она. — Это была иллюзия. Тони загипнотизировал меня, заставил поверить в чудо. А я-то, дуреха…

Мириады звезд на небе закружились в хороводах. Хороводы превратились в сияющие колеса. Холодный и ослепительный свет хлынул на землю, а на плечи Сьюзи навалилась огромная тяжесть.

— Тони… — пролепетала Сьюзи, падая в пустоту.

Она ни о чем не думала, ничего не чувствовала. Видела только пустоту. Падала в нее, пролетая милю за милей.

Она умерла в одиночестве, на ступеньке крыльца, сжимая в кулаке то, чего не существовало.

Глава 8

Глену Белснору снился сон. Он видел себя — мудрого, умелого, предприимчивого. Надежду поселка.

«Я действительно такой, — с гордостью подумал он. — Взял на себя заботу обо всех. Помогаю и защищаю. Со мной им не страшны никакие опасности».

Он припаял провода, установил выключатель, щелкнул им, проверяя, как действует аппарат для защиты и помощи. Хитроумное устройство загудело, во все стороны, в радиусе нескольких миль, распространилось генерируемое им поле. «Теперь к нам никто не проникнет, — удовлетворенно подумал Белснор. — Поселок в безопасности, и это — моя заслуга».

По поселку бродили люди в длиннополых красных тогах. Полдень затянулся на тысячу лет. Белснор увидел, что колонисты как-то вдруг разом постарели. Трясущиеся, с неухоженными бородами, все они — даже женщины — едва переставляли ноги. Они разрушались изнутри. Машина не могла спасти их от смерти.

— Белснор!

Он открыл глаза и понял, что все это ему приснилось.

Серый рассветный луч пронизывал сумрак комнаты. Белснор взглянул на самодельные наручные часы.

Семь утра. Он сел, откинул одеяло и поежился от утренней прохлады.

— Кто? — обратился он к людям, заполнившим комнату. Затем поморщился и закрыл глаза, волевым усилием освобождаясь от липких остатков сна.

Тагг, пришедший в пижаме веселой расцветки, громко ответил:

— Сьюзи Смат.

Надев купальный халат, Белснор заковылял к двери.

— Ты догадываешься, что это значит? — спросил его Фрейзер.

— Она была такая жизнерадостная. — Роберта Рокингэм промокнула глаза уголком носового платка. — Рядом с ней жизнь казалась светлее. Ну кто, кто мог с ней так поступить?! — На морщинистых щеках Роберты влажно поблескивали извилистые дорожки.

Белснор вышел за дверь и побрел к квартире Сьюзи. Остальные молча двинулись следом.

Убитая лежала на крыльце в нескольких шагах от двери. Белснор опустился на корточки, коснулся пальцами ее шеи.

Кожа была холодна.

— Вы ее осматривали? — обратился он к Баблу. — Она точно мертва?

— Взгляни на свою руку, — проворчал Фрейзер.

Белснор поднял руку — с пальцев капало красное. Он опустил глаза и на затылке молодой женщины, у основания черепа, увидел запекшуюся кровь. Ей размозжили голову.

— Вы еще не изменили своего мнения насчет причины смерти Толчифа? — спросил он врача.

Бабл не ответил.

Белснор огляделся. Возле крыльца лежала буханка хлеба.

— Наверное, это Сьюзи принесла, — предположил он.

— Хлеб она взяла у меня, — признался Тони. Лицо его было белым, как полотно; голос едва слышен. — Она была у меня вчера вечером, но я выпроводил ее и сразу лег спать. Я не убивал. Даже не знал о ее смерти, пока не услышал криков доктора Бабла и других.

— Мы тебя не обвиняем, — сказал Белснор.

«Да, — подумал он, — девчонка привыкла шастать по ночам из койки в койку. Мы смеялись над ней, ведь она была малость чокнутая. Но вреда от нее не было. Она была сама невинность, хоть и занималась черт знает чем».

К ним приблизился Рассел с сокрушенным видом — дескать, хоть я и не знал ее, но понимаю, какое это потрясение для вас, и всей душой сочувствую.

— Ты прилетел понаблюдать, как это будет происходить? — резко спросил Белснор.

— Я хочу спросить, нельзя ли вызвать помощь по моей бортовой рации?

— Передатчики в нозерах никуда не годятся. — Белснор порывисто, с хрустом суставов поднялся.

«Это Земля, — подумал он, вспомнив, о чем ему говорили Сет и Бабл минувшим вечером. — Наше правительство. Его рук дело. Мы — крысы в лабиринте, обреченные одна за другой умереть на глазах безжалостного экспериментатора».