Джонатан Мэйберри - The X-files. Секретные материалы. Никому не доверяй (сборник)

На долю секунды она отвела взгляд.

– В чем дело? – Заметив это, Скиннер придвинул стул и наклонился поближе. – Что вы от меня скрываете?

– Ничего, – ответила Мэллой после секундной паузы, но ее голос звучал тише и мягче, без привычных стальных ноток. – Это не имеет значения. Я была не в себе.

– Возможно, – согласился Скиннер, – но это не значит, что вам что-то почудилось. Рассказывайте.

Женщина вздохнула.

– Мне показалось, что перед тем, как потерять сознание, я слышала… голос.

– Голос? – Скиннер навострил уши. – Мужской, женский? Молодой, старый? Высокий, низкий? С акцентом? Что он сказал?

– Кажется, мужской. – Она наморщила лоб и ненадолго зажмурилась. – Мягкий, сиплый. Без акцента. Он сказал, что в королевстве слепых нет королей.

Мэллой рассмеялась и тут же скривилась – резкое движение болью отозвалось в сломанных ребрах.

– Извините. Я думала, мне это померещилось. Может, и правда померещилось.

– Может быть, – кивнул Скиннер, прокручивая фразу в голове.

«В королевстве слепых нет королей». Он смутно помнил похожую фразу, кажется, из Библии. Что-то о королевстве слепых и одноглазом человеке. Похоже на переиначенную версию. Скиннер был совершенно уверен, что Мэллой не почудилось. Нападавший действительно произнес эти слова; они были так или иначе важны для него. Но что они значили?

Даже короткий разговор утомил Мэллой, и Скиннер оставил ее отдыхать. Сделав пару звонков, он выяснил, что оригинальная фраза звучит «в королевстве слепых одноглазый – король» и она не из Библии, а принадлежит Эразму Роттердамскому. Почему нападавший сказал «в королевстве слепых нет королей»? Это звучало язвительно, озлобленно. Неужели он сам был слеп или это лишь аналогия?

Темнота слепому нипочем, отдавал себе отчет Скиннер, а учитывая характер травм, их вполне можно было нанести как трубой или дубинкой, так и тростью. Но мог ли слепой аккуратно обойти рассыпанные по земле бумаги? Вряд ли. В лучшем случае – очень медленно. Скиннер снова подумал о «секретных материалах». Может, это был не простой слепец?

Фрагменты мозаики были у него под рукой, но отказывались складываться. Он с разочарованием понимал, что в одиночку ему не справиться. Вздохнув, он набрал еще один номер.

– Это Скиннер, – сказал он, как только на другом конце ответили. – Мне нужен четкий ответ, без лишних вопросов. Как слепой человек может переступить через рассыпанные по земле бумаги, не сбавляя скорости и не задев их?

Ответ был мгновенным:

– С помощью эхолокации.

– Как у летучих мышей?

– Существуют теории… – начал было Малдер, но тут же спохватился, услышав демонстративный кашель Скиннера. – Короче говоря, есть мнение, что люди могут научиться тому, что умеют летучие мыши. Использовать эхолокацию для ориентирования в пространстве и видеть окружающий мир благодаря образам, созданным отраженным звуком.

– Кто-нибудь всерьез это исследовал?

Скиннер услышал, как Малдер защелкал пальцами по клавиатуре.

– Был один ученый, – спустя минуту сказал агент, – доктор Джералд Расмуссен. Несколько лет назад он опубликовал весьма многообещающий труд на эту тему.

Клавиши снова защелкали.

– Похоже, этим все и ограничилось.

– Где работал этот Расмуссен? – спросил Скиннер.

Последовали новые щелчки.

– В «Паттон ГенТех», – ответил Малдер.

– Спасибо за неоценимую помощь, агент Малдер, – едва не подавился словами Скиннер.

Он повесил трубку, не дав агенту вывалить на него еше кучу теорий и вопросов.

Расмуссен. «Паттон ГенТех». Опубликованное несколько лет назад исследование и больше ничего. Что-то подсказывало Скиннеру, что спроси он в «Райс и Слоун», те подтвердили бы, что «Паттон ГенТех» пользовались их услугами и как-то раз при согласовании бюджета лаборатории было рекомендовано прекратить финансирование программы Расмуссена.

Разумеется, из-за «отсутствия ощутимых результатов.

И, разумеется, ответственным за это бухгалтером наверняка была Трэйси Мэллой.

Похоже, исследования доктора все же увенчались успехом, и теперь он решил это продемонстрировать, а заодно и отомстить.

Но Мэллой выжила, а это означало, что нужно ждать нового нападения.

Скиннер нахмурился и взглянул на часы. Почти полдень. До вечера достаточно времени, чтобы заехать домой, помыться, переодеться, перекусить и подготовиться.

А по пути можно было заглянуть в цветочную лавку. Шерон не выставит его за дверь, если он появится на пороге с букетом роз. По крайней мере Скиннер на это надеялся.

Университетская больница Джорджа Вашингтона. Вашингтон, округ Колумбия. Суббота, 00:13

Скиннер проснулся, когда было чуть за полночь. После ужина он расположился на стуле у двери в палату Мэллой и сам не заметил, как задремал. Теперь он прищурившись оглядывался по сторонам и пытался понять, что его разбудило.

Кругом было темно. Почему? Это же больница, и в реабилитационном отделении свет должен гореть даже глубокой ночью. Но света не было. Его окружала тьма.

Плохо дело.

Странным, неправильным казалось и то, что рядом никого не было. Если произошла авария или короткое замыкание, персонал больницы должен был как можно быстрее исправить ситуацию, убедиться, что жизнь пациентов вне опасности. В этом отделении находились пациенты, уже идущие на поправку, и, следовательно, ни один из них не был подключен к системе жизнеобеспечения. Тем не менее некоторым требовалась регулярная подача инсулина, и забота о них должна была стать первоочередной задачей. Должно быть, медсестры пока заняты поиском медикаментов и обходом нижних этажей. Возможно, они-то его и разбудили. Скиннер был уверен, что вскоре кто-нибудь доберется и до его этажа, но пока он оставался в одиночестве.

Тут он услышал звук. Легкая, быстрая дробь – будто дождь. Что ж, Мэллой, один-ноль в твою пользу. Однако это не мог быть дождь. От звука по коже Скиннера пробежали мурашки, в ушах и глазных яблоках начался неприятный зуд.

Звук приближался. Через несколько секунд Скиннер уже мог разглядеть приближающуюся фигуру. Та двигалась, будто раздвигая перед собой сотканный из теней чернильный занавес, понемногу обретая форму и более явные очертания. Высокий человек – а это был человек – шел, постукивая перед собой длинной, толстой белой тростью, единственным светлым пятном в окружающей мгле. Скиннер догадался, что именно это постукивание и было тем так похожим на дождь звуком. Его снова передернуло. Если его догадка верна, то этот человек использует звук и порождаемое им эхо, чтобы мысленно воспроизводить картину окружающего мира. Как летучая мышь. И без того жуткая ситуация становилась еще более зловещей.