Андрей Чертков - Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Возвращение в Арканар

В зале возник легкий переполох, это майор, багровый от напряжения, вдруг выбрался со своего места и покинул собрание.

«Живот у него схватило, что ли?» — подумал Виктор, и продолжил:

— Пятнадцать лет назад я принес в редакцию одного толстого столичного журнала свой первый роман. Вещь слабую, подражательную — я тогда преклонялся перед гением Ремарка, — но изобилующую деталями и подробностями моей фронтовой жизни. Журнал отверг роман с ужасом. Не потому, что он был плохо написан, а потому, что он был написан правдиво. Эйфория освобождения быстро выветривалась, наш Президент жаждал новых побед, но ему негде было приложить свои усилия, кроме как на внутреннем идеологическом фронте. О войне полагалось писать только возвышенным слогом, рисуя врага черными красками, а наших чудо-богатырей в оттенках национального флага, но, упаси бог, без полутонов. Писателям, желающим оставаться верными своим творческим принципам, на выбор предлагалась либо эмиграция, либо ссылка. Я, как человек слабый, не хотел выбирать ни того ни другого и поэтому вынужден был изощряться в эзоповых иносказаниях, углубляться в психоанализ, во всех бедах своих героев винить их самих, а уж ни в коем случае не социум. Как видите, до сих пор мне сходило с рук, и, если бы не несколько скандальных случаев в «Жареном Пегасе», я фланировал бы сейчас по проспекту Президента, а не выступал бы перед вами. — «При чем тут „Пегас"? — мысленно одернул себя Виктор. — Все дело в тонком батистовом платочке». — Еще раз благодарю всех присутствующих за оказанную мне честь, — закончил он. — Надеюсь что мои книги будут радовать вас и впредь…

В зал быстрым шагом вошел солдат и, приблизившись к доктору Голему, что-то прошептал ему на ухо. Голем бросил красноречивый взгляд на Зурзмансора.

— Прошу прощения, уважаемый господин Банев, — сказал Зурзмансор, поднимаясь, — мы с доктором вынуждены вас покинуть. Срочное дело.

Ангелы среди людей

— И как же вас угораздило связаться с Кайманом? — спросил Ховант, налегая на весла.

Съеденные туманом берега, казалось, отсутствовали вовсе. Чуть кренясь на правый борт, лодка медленно плыла по влажному тоннелю с молочными стенами и серой крышей рассветного неба. Тихо, уютно даже поскрипывали уключины. Ив вдруг ощутил непреодолимое желание подремать под этот скрип и шелест бегущей мимо воды. Но кормчий нехитрого их суденышка был настойчив.

— Ну, что скажете?

Ив пробормотал, что не имеет права вдаваться в такие подробности, но эколог его перебил.

— Бросьте хмуриться, господин Маргит, — ухмыльнулся он. — Во-первых, я знаю Каймана как облупленного, во-вторых, можете не отвечать на этот вопрос, а в-третьих, чтобы помочь вам, мне нужно знать о вас как можно больше.

Сказано это было с такой простотой и искренностью, что Ив с огромным трудом задавил в себе желание тут же все выложить этому крепкому неунывающему парню.

— Ладно, — сказал Ховант. — Вижу, вам нужен аванс… Хотите, я расскажу вам о Каймане?

— Хочу! — ответил Ив, которому и впрямь было чрезвычайно любопытно, что за личность его наниматель.

— Ну так слушайте, — начал эколог. — Настоящее его имя Сумман, Павор Сумман. При старом президенте он служил в одном жутко секретном департаменте штатным агентом. Однажды Кайман получил задание, связанное с одним медицинским учреждением в наших краях…

— С Лепрозорием? — спросил Ив.

— О, вы, я вижу, человек информированный! — удивился Ховант.

— Ничего особенного, — сказал Ив. — Я прочел об этом в книжке Банева «Гадкие лебеди».

— Та-ак, — покачал кудлатой головой эколог. — Я должен был догадаться, что Тэдди продаст вам экземпляр. Значит, вы в курсе?

— Ну, если верить написанному…

— Можете верить, — веско сказал Ховант. — По крайней мере, история с провалом и арестом Суммана совершенно правдива. Мне остается лишь добавить, что, отсидев не слишком большой срок, Кайман занялся частным промышленным шпионажем. И, судя по тому, что Сумман направил вас сюда, интересы его фирмы вновь пересеклись с нашим городком. Удовлетворил я ваше любопытство?

— Почти, — кивнул Ив. — Мне бы еще хотелось узнать об Элмере.

— Хитренький! — совсем по-детски воскликнул эколог. — Теперь ваша очередь.

— Уговорили! — рассмеялся Ив. — Слушайте.

И он рассказал все. И о записках старика. И о своем опрометчивом решении опубликовать созданную на их основе новеллу в том самом «Фантастическом ежемесячнике», где когда-то уже был напечатан рассказ с главным героем по имени Кимон. И о том, что спустя неделю после выхода номера с новеллой ему позвонил некто и предложил «непыльную, но высокооплачиваемую командировку».

Ховант слушал внимательно, не забывая, впрочем, о веслах. Речное русло было не слишком широким и довольно извилистым. Оставалось лишь удивляться, насколько хорошо эколог знает ее прихотливый фарватер, если способен вот так, сидя спиной к носу лодки, огибать торчащие на мелководье коряги и держаться стрежня.

— Хорошо, — сказал он, когда Ив умолк. — Теперь моя очередь… Начну издалека, ибо биография господина Элмера напрямую связана с причудливой судьбой нашего города. Вы же читали Банева. Так вот, там почти все правда, кроме финала. После того как мокрецы спровоцировали бегство жителей, а после благополучно исчезли сами, на город обрушился короткий ураган. Его бешеный порыв сорвал еще чуть желтеющие листья, повыдергивал телеантенны, посдирал шифер, а кое-где и древнюю, временем испытанную черепицу…

На серых, рваных крыльях этого урагана подлетела гроза. Подлетела и встала над крышами, ветвясь молниями, скрежеща ржавым, словно он веками без движения лежал на неведомых небесных складах, громом. Потом опять пошел дождь. Он появился на освещаемой софитами молний сцене шумно, нахально, весело. И вскоре потеснил прочих персонажей, бормоча один бесконечный, вскоре ставший унылым и невнятным монолог.

Жители, вернувшиеся в город, первые недели с дождем мирились. Привыкли. На второй месяц его бормотания они начали роптать, дескать, Лепрозорий опустел, мокрецов нету, а хляби небесные и не думают иссякать. Но людской ропот ничего не менял в распределении стихийных сил. К тому времени дождь уже опять был безраздельным владыкой городских улиц, он разогнал даже шпану. Полицейская статистика отметила резкое сокращение обычно совершаемых в это время года преступлений, зато в психиатрической лечебнице появились пациенты с новой фобией — дождебоязнью. А дождь все шел и шел.

Размыло и без того не ахти какие дороги. Телеграфные столбы теряли опору и рвали позеленевшие от окисла провода. Знаменитый подземный телефонный кабель, наоборот, неведомой силой вывернуло из-под земли и в нескольких местах разорвало. Радиосвязь осуществлялась через пень-колоду, словно над городом возник электромагнитный экран. Город постепенно утрачивал сношения с внешним миром, и, хотя голод ему не грозил, свежего молока и масла стало не хватать.