Георгий Мартынов - Звездоплаватели-трилогия(изд. 1960)

Мы находились над бесконечной равниной. Нигде не замечалось никаких возвышенностей. Ровная желтовато-бурая поверхность с редкими тёмными пятнами.

Пустыня! — сказал Камов.

Я испытывал неприятное чувство разочарования.

Почему? Чего я ожидал?.. Выводы современной науки не оставляли места иллюзиям. Я это знал. И всё же был глубоко разочарован.

Странно устроен человек! Во всех уголках Вселенной ему хочется поселить разумные существа, похожие на него самого.

Потерпев неудачу с Венерой, я перенёс свои ожидания на Марс. Населённость планеты казалась мне несомненной. В памяти вставали все существа — от уродливых пауков Уэллса до высоко развитых обитателей Марса Алексея Толстого, — все образы, которыми населило эту загадочную «красную планету» воображение многочисленных авторов фантастических романов.

И вот корабль, расправив широкие крылья, летит над мёртвой, унылой пустыней…

Какой контраст с Венерой!

Там, на сестре Земли, несутся высокие валы океана. Грозовые тучи обрушиваются вниз могучими потоками ливней. Ослепительные молнии бороздят небо. Гигантские леса, высокие горы и жизнь… жизнь, ещё бессознательная, слепая, но с юной силой пробивающая себе путь в будущее. А здесь?..

Корабль опустился на высоту одного километра, и в бинокль хорошо были видны все подробности. Песок… песок… и изредка голубовато-серые пятна каких-то растений.

Мы летели в сторону, обратную вращению планеты, то есть на запад, со скоростью шестисот километров в час. Характер местности постепенно менялся. Всё чаще появлялись обширные пятна растительности. Почва постепенно опускалась, и вскоре мы оказались на высоте около трёх километров.

Песчаная пустыня исчезла. Под нами был сплошной ковёр неведомых растений. Ни одного дерева, ни одного крупного куста.

Неожиданно блеснуло небольшое озеро. Потом они стали попадаться всё чаще. Неужели мы летим к морю?.. Но нет! Через два часа мы опять увидели уже знакомую песчаную пустыню.

— Сергей Александрович! — сказал Белопольский. — По-моему, надо вернуться и опустить корабль где-нибудь в районе озёр.

— Посмотрим, что будет дальше. Мы видели только незначительную часть местности. Такие впадины должны ещё встретиться.

Слова нашего капитана подтвердились только через четыре часа. Всё это время мы видели одну и ту же картину — бесконечную унылую пустыню. По-видимому, на Марсе совершенно не было ни гор, ни даже холмов. Виденная нами впадина имела незначительную глубину при ширине более тысячи километров и никак не могла изменить впечатление, что поверхность планеты гладка, как бильярдный шар. Возможно, что в давно прошедшие времена на Марсе были горы, но неустанная работа ветров и дождей, которые тоже могли быть когда-то, сгладила и выровняла их так, что к настоящему времени не осталось ни малейшего следа былых возвышенностей.

Солнце медленно опускалось к горизонту. Скоро наступит ночь. Ночь на чужой планете.

Чужой? Но кому же принадлежит она?..

Ни малейших признаков живых существ мы не видели. Но, может быть, там, где низко по «земле» стелются ещё незнакомые нам растения, таится от наших глаз жизнь обитателей Марса. Это мы узнаем, когда корабль будет на поверхности.

— Мы должны опуститься до наступления ночи, — сказал Камов.

На исходе седьмого часа полёта появились признаки близости новой впадины. Всё больше и больше попадалась растительность оазисов на жёлто-буром фоне пустыни. Потом местность стала понижаться, появились озёра.

Солнце стояло уже совсем низко над горизонтом, когда Камов принял решение прекратить полёт.

Скорость стала замедляться. Корабль описывал широкие круги, постепенно опускаясь всё ниже и ниже. Гул двигателя становился всё тише. Мы почувствовали содрогание корпуса корабля.

Наступила решительная и самая опасная минута полёта. Звездолёт весом в десятки тонн, на малой скорости, с трудом держался в разреженной атмосфере Марса. Каждую секунду он мог рухнуть вниз.

Камов не отрывал глаз от перископа. Его руки уверенно оперировали рукоятками и кнопками пульта.

Вот мы уже в пятидесяти метрах от поверхности.

Внезапно скорость увеличилась. Притяжение планеты преодолело инерцию полёта. Планируя на крыльях, корабль плавно пошёл вниз. Двигатель прекратил работу. Раздался скрежещущий звук. За стёклами окон заклубились тучи песчаной пыли, и космический корабль, пролетевший более четырёхсот сорока миллионов километров межпланетного пространства, остановился.

Мы достигли цели. Мы на Марсе!..

В едином порыве мы все бросились друг к другу и горячо обнялись.

— Сергей Александрович! — спросил Пайчадзе. — Когда вы думаете выйти из звездолёта?

— Только с наступлением утра, — ответил Камов.

— На какой широте мы находимся?

— Примерно на экваторе.

Значит, ночь продлится целых двенадцать часов [7]. Как ни трудно было ожидать так долго, но никому их нас не пришло в голову спорить с нашим командиром. Все понимали, что им руководит чувство ответственности за нас и за судьбу всей экспедиции. Кто знает, что ожидает нас за стенками корабля, на чужой земле? Быть может, под низкими растениями ползают неведомые звери — ящеры или другие неизвестные на нашей планете пресмыкающиеся. Выходить из корабля в тёмную, таящую опасности ночь было неразумно.

А она уже наступила. Быстро, как бывает в тропиках, день сменился ночью.

— Доказательство, что мы действительно находимся недалеко от экватора, — заметил Пайчадзе.

— Лучше всего, — сказал Камов, — разойтись по каютам и отдохнуть до утра. Завтра предстоит нелёгкий труд. Правда, сила тяжести на Марсе меньше, чем на Земле, физическая работа будет легче, но мы все успели уже отвыкнуть от неё.

Я отправился за Пайчадзе в нашу каюту. Движения были легки, и во всех членах тела чувствовалась какая-то необычайная сила. Причина этой иллюзии заключалась в слабом притяжении Марса. Передвигаться по кораблю было очень неудобно. Его переходы и небольшие круглые люки-двери не были приспособлены для «весомых» условий.

В каюте только шкаф занимал, относительно нас, естественное, «земное» положение. Глядя на стол, прикреплённый ножками к боковой стене, трудно было поверить, что совсем недавно я сидел за ним с полным комфортом. Наши постели-сетки, в которых так удобно и мягко спалось, висели по сторонам окна, недосягаемые и бесполезные для нас, ставших такими тяжёлыми и неповоротливыми. Вместо них в каюте висели два гамака, в которые мы забрались не без труда, посмеиваясь друг над другом.