Сергей Лукьяненко - Eurocon 2008. Спасти чужого

– Верно.

– Тем самым вы сделали невозможным поражение цели. Прикрыли ее собой. На ваше счастье, полковник Горбань несколько минут не решался атаковать. А что произошло после этого?

Пожимаю плечами.

– Ну ясно что... Космоид рванул прочь – только его и видели. Стряхнул паразитов и удрал. Паразиты, по-моему, сдохли... Сколько раз можно повторять одно и то же?!

– Не горячитесь. Лучше подумайте, как это выглядит со стороны. Сначала вы ведете с чужаком бой и держитесь молодцом. Затем по необъяснимой причине атакуете автоматический танкер. И, наконец, прикрываете чужака собой. Налицо радикальное изменение целевых установок на диаметрально противоположные. Чем оно вызвано, если не внешним воздействием на вашу психику, я вас спрашиваю?

Молчу. Ему не понять.

– Отвечаю: помимо упомянутого воздействия не существует ни одной веской причины вашего неадекватного поведения. И я, заявив об этом суду, требую полного оправдания. Ваше мнение?

– Чушь. Меня не оправдают.

– Конечно, нет! Но суд может учесть особые обстоятельства. Я могу почти гарантировать вам относительно мягкий приговор.

– Сделайте мне одно одолжение, – медленно произношу я.

Он – само внимание.

– Забудьте всю эту чушь. Просто скажите на суде: «Прошу о снисхождении для моего подзащитного». Судья спросит, на каком основании. А вы ему: «Он пообещал разбить мне в кровь морду и сунуть меня башкой в унитаз, если я выберу более эффективный способ защиты». Вот и все.

Адвокатишка лупает глазами. Наверное, ему кажется, что я нахожусь под враждебным психическим влиянием с самого детства и по сию пору.

– Но как же... – мямлит он.

– Вы отказываетесь?

– Я не могу защищать вас подобным способом!

– Ага... – Я поднимаюсь с койки и засучиваю рукава. – Тогда не обижайтесь...

Он выскакивает из камеры со сверхъестественной скоростью. А я валюсь обратно на мое лежбище, ухмыляясь: все-таки развлекся.

А, чушь! Суета сует и всяческая суета – вот что такое жизнь человеческая. Только каждый суетится по-своему. Адвокатишке, наверное, кажется, что я выпал из суеты, поскольку ничуть не забочусь о своем ближайшем будущем, но адвокатишка ошибается. Я тоже суечусь по-своему, дистанцируясь от людей по мере сил – увы, не слишком успешно. В одиночной камере нет одиночества. Я искал его в космосе, но не нашел и там.

2

Он больше не пришел, а у меня было время подумать. То, что мое дело должен был рассматривать военный суд, а не гражданский, меня не особенно возмущало. В конце концов, Внешний патруль – военное формирование, подчиненное Верховному командованию, и каждый пилот Патруля считается мобилизованным. Что до меня, то я точно подписывал какие-то бумаги. И ладно. Совершенно ясно, что мне собираются инкриминировать: неподчинение приказу в боевой обстановке и уничтожение ценного имущества. Вряд ли обвинение будет настаивать на том, что я – засланный космоидами диверсант. А жаль. Я бы посмеялся.

Ловлю себя на неприятной мысли: уж если я начал прикидывать варианты моего будущего, значит, мне на него не наплевать. Это ново. Неужели я мало-помалу выздоравливаю? Если так, то это ужасно несвоевременно.

В назначенный день никто не приходит за мной. Медленно-медленно тянутся резиновые часы. Гуттаперчевые минуты. Как обычно, в положенное время мне приносят еду – и ничего более не происходит.

Забыли обо мне, что ли? Невозможно. Перенесли день слушания? Возможно, но почему адвокатишка не явился сообщить мне об этом? Неужто в самом деле испугался получить по морде?

С него станется.

3

– Встаньте-ка! Н-да... Это надо же довести себя до такого состояния! Вы когда брились в последний раз?

Новый посетитель с капитанскими знаками различия почти не раздражает меня. Молод, подтянут, энергичен, очень точен в движениях, но главное – глаза. Насмешливые. По-видимому, он не чужд юмору. Живая машина с продвинутым интеллектом.

Хотел послать его подальше, а сказал другое:

– Ну что суд?

– Не терпится? – Он качает головой и ухмыляется. – Ох, люди, люди... Всем хочется определенности, как будто в этом счастье. Ждать невмоготу, а?

Он хам, но дистанцирует себя от людей, и мне это нравится.

– Значит, не сегодня? – Я валюсь на койку.

– Возникли обстоятельства... Скажите-ка лучше сами, каким может быть приговор по вашему делу?

– Любым. Зависит от тяжести последствий.

– Именно! – Он рад моей догадливости. – Как раз с последствиями еще далеко не все ясно. Короче. Вы нужны. Мне поручено сделать вам предложение от имени командования.

– Мне? Преступнику?

– Вы еще не осуждены. Ничего не могу вам обещать на будущее, но юридически вы пока что не преступник, а обвиняемый. Причем обвинение с вас может быть снято. – Он делает многозначительную паузу, но если он надеялся, что она произведет на меня живительное впечатление, то зря.

– В зависимости от неясных пока последствий?

– Именно. Вы ведь не думали, что в зависимости от вашего поведения?

– Не думал.

– А зря, – наносит он неожиданный укол. – Не скрою, ситуация складывается крайне неопределенная. Все может быть. Не исключено, что кое-что может зависеть от вас. Словом, умывайтесь, брейтесь и пошли со мной. Конечно, в том случае, если это вас устраивает.

Мне не нужно времени на анализ. Я уже все понял.

– По-видимому, ситуация складывается так, что я нужен позарез?

– Возможно, не «позарез», но да.

– Отрадно. А если я откажусь, меня, вероятно, принудят силой?

– Ну зачем же силой? – смеется он. – Нам нужно ваше добровольное участие, а как прикажете вас уговаривать? Семьи у вас нет, друзей вы тоже растеряли, любимой женщиной не обзавелись – словом, законченный мизантроп. К своей судьбе вы, похоже, равнодушны. Надеюсь, вы не думали, что я пришел сюда, чтобы грозить вам пожизненной каторгой на астероидах?

– Кто вас знает...

– Лжете. Вы этого не думали. И я, представьте себе, тоже не болван. Угрозами вас не возьмешь. Но вас можно заинтересовать, не так ли? Или ошибаюсь?

Не очень-то он ошибается.

– Кстати, нам надо познакомиться, – говорит он. – Капитан Новиков. Отдел оперативного планирования. Мне поручено ввести вас в курс дела в случае вашего согласия... думаю, я могу интерпретировать это как «предварительное согласие». Вы даете его?

– Я ничего не обещаю.

– Но и не отказываетесь. Для вас это уже много. Итак. Речь пойдет не о залетном космоиде и дырявой лоханке с ртутью. Речь пойдет о Потусторонних... Молчать!

Но я уже хохочу – радостно и неудержимо.

4

Это не летающие тарелочки. Это хуже.

Никто не спорит, что в Галактике много странного. Есть в ней удивительные объекты, до сих пор толком не объясненные наукой, – да вот хотя бы сгустки Вайнгартена, к примеру. Есть естественные и индуцированные нами гиперпространственные туннели. С индуцированными понятно, но в результате каких катаклизмов образовались естественные – загадка, хотя недостатка в гипотезах не ощущается. Есть объекты и вовсе загадочные. Галактика огромна, и что удивительного в том, что на сто тысяч нормальных объектов всегда сыщется один ненормальный? Природа горазда на выдумки, и можно не сомневаться в том, что нам известен далеко не полный их список. Вот через несколько тысяч лет, когда наши корабли доберутся до самых отдаленных частей галактического диска... нет, даже тогда лишь глупец или враль посмеет утверждать: все, мол, больше чудес не будет. Где-нибудь да сыщутся.