2034: Роман о следующей мировой войне - Эллиот Аккерман
— Мило - с этим стуком, — в конце концов сказал Хант.
— SOS, помнишь?
Она кивнула, а затем добавила: — Но это не Банкрофт-холл. Я не двадцатиоднолетний мичман, а ты не двадцатисемилетний лейтенант, тайком пробирающийся в мою комнату.
Он печально кивнул.
— Как Сьюзи?
— Прекрасно, — ответил он.
— Что с детьми?
— Тоже хорошо… Скоро внук, — добавил он, позволив своему голосу оживиться. — Кристин беременна. Время выбрано подходящее. Она только что закончила летный тур. Она назначена на береговую службу.
— Она все еще с тем парнем, художником?
— Графический дизайнер, — поправил Хендриксон.
— Умная девочка, — сказал Хант, подавленно улыбаясь. Если бы Хант когда—нибудь вышла замуж, она знала, что это должен был быть художник, поэт, кто—то, чьи амбиции — или их отсутствие — не противоречили ее собственным. Она всегда знала это. Вот почему несколько десятилетий назад она разорвала свой роман с Хендриксоном. Ни один из них в то время не был женат, так что то, что сделало это интрижкой — потому что интрижки незаконны, — было их несоответствием в ранге. Хендриксон думал, что после окончания Хантом университета Аннаполиса они смогут выйти на свободу. Несмотря на чувства Ханта к Хендриксону, которые были настоящими, она знала, что никогда не сможет быть с ним или, по крайней мере, никогда не сможет быть с ним и сделать карьеру, которую хотела. Когда она объяснила эту логику за несколько недель до ее выпуска, он сказал ей, что она любовь всей его жизни, и за прошедшие тридцать лет он ни разу не опроверг это утверждение. Она предложила ему только то же каменное молчание, которое они разделяли сейчас, и в этот момент снова напомнила ему о ее тезке из тех лет назад — Стоунуолл.
— Как ты держишься? — В конце концов Хендриксон спросил ее.
— Отлично, — сказала она, делая большой глоток пива.
— Комиссия по расследованию почти закончила свой отчет, — сказал он.
Она отвернулась от него, посмотрела в окно, в сторону порта, где за последнюю неделю заметила необычно большое скопление судов.
— Сара, я перечитал то, что произошло…. Военно-морской флот должен был наградить тебя медалью, а не расследованием. Он протянул руку и положил ладонь ей на плечо.
Ее взгляд оставался прикованным к акрам закрепленной серой стали. Чего бы она только не отдала, чтобы оказаться на палубе любого из этих кораблей, а не здесь, запертая в этой комнате, в конце прерванной карьеры. — Они не дают медалей, — сказала она, — коммодорам, которые теряют все свои корабли.
— Я знаю.
Она уставилась на него. Он был неподходящим мишенью для ее обид: от уничтожения ее флотилии до ее медицинской отставки; вплоть до ее решения никогда не заводить семью, сделать Флот своей семьей. Хендриксон сделал карьеру, позолоченную командованием на всех уровнях, престижными стипендиями, впечатляющими учеными степенями и даже должностью в Белом доме, а также имел жену, детей, а теперь и внука. У Хант никогда не было ничего подобного, или, по крайней мере, не в тех пропорциях, на которые она когда-то надеялась. — Ты поэтому пришел сюда? — с горечью спросила она. — Чтобы сказать мне, что я должна была получить медаль?
— Нет, — сказал он, убирая руку с ее руки и садясь на свое место. Он наклонился к ней, как будто на мгновение мог зайти так далеко, чтобы напомнить ей об их разнице в ранге, что даже она могла оттолкнуть его слишком далеко. — Я пришел сюда, чтобы сказать тебе, что комиссия по расследованию установит, что ты сделала все возможное, учитывая обстоятельства.
— Что это за обстоятельства?
Хендриксон схватил горсть орехов, отправляя их по одному в рот. — Это то, что я надеялся, что ты можешь мне сказать.
Комиссия по расследованию была не единственной причиной, по которой Хендриксон прилетел из Вашингтона в Йокосуку. Это должно было быть очевидно Хант, но не было. Она была так погружена в свое собственное горе, в свое собственное разочарование, что не придавала большого значения более широким событиям. — Ты здесь, чтобы координировать наши действия? — спросила она.
Он кивнул.
— Каким будет наш ответ?
— Я не имею права говорить, Сара. Но ты можешь себе представить.
Она оглянулась на порт, заполненный кораблями, на два авианосца на якоре, усеянные припаркованными истребителями на их палубах, на низко посаженные подводные лодки, задумчиво стоящие на поверхности, а затем на новые полупогружные фрегаты и более традиционные эсминцы с их похожими на лезвия корпусами, обращенными в море.
Это был ответ.
— Куда вы и ваши боссы собираетесь отправить эти корабли?
Он не ответил, но вместо этого затронул целый ряд технических вопросов. — Вы сообщили комиссии по расследованию, что ваша связь прервалась. Мы не выяснили, как они это сделали, но у нас есть несколько теорий … — Он спросил ее о частоте помех, которые она слышала от своих неисправных радиостанций, о том, выключился ли терминал "Иджис" или просто завис. Он задал еще ряд рунических вопросов, превышающих классификационный уровень комиссии по расследованию. Она отвечала — по крайней мере, как могла, — пока не смогла больше этого выносить, пока вопросы Хендриксона не начали доказывать, что какой бы ответ он и его хозяева в Белом доме ни планировали против своих противников в Пекине, он был обречен на катастрофу.
— Разве ты не понимаешь? — наконец сказала она раздраженно. — Технические детали того, что они сделали, вряд ли имеют значение. Победить технологию можно не с помощью новых технологий. Это происходит без каких-либо технологий. Они ослепят слона, а потом сокрушат его.
Он бросил на нее смущенный, косой взгляд. — Какой слон?
— Мы, — добавила она. — Мы — этот слон.
Хендриксон допил остатки своего пива. Это был долгий день и трудные несколько недель, сказал он ей. Он возвращался утром, чтобы проведать ее, а
