Дом в ноябре - Лаумер Кейт

Даже тогда Алгорик удержался от окончательного удара. Возможно, в последний момент Гонил сможет восстановить утраченное чувство долга. В таком случае, он войдёт с Мэллори в контакт, чтобы передать предупреждающее сообщение. Если же нет – если вместо этого он воспользуется последней возможностью извлечь из разума Мэллори ключ, принадлежащий Алгорику – тогда сработает переопределяющая команда.

Для Мэллори: приказ нанести удар, взять шаблон из разума Гонила.

Для Гонила: отдать приз без борьбы.

Стоя в одиночестве посреди камеры с передатчиком, Мэллори с изумлением наблюдал за ошеломляющей концептуальной структурой, по команде развернувшейся в его голове: объединённый галактический командный код, обе половины которого образовали нечто общее, большее чем просто сумма его составляющих.

Он потянулся через переплетающиеся линии и плоскости, развернувшиеся в воображении, и коснулся регулятора передатчика. В мгновение ока диск сузился, сворачиваясь до тех пор, пока изначальный серебряный шар не оказался на пьедестале. Еще одно прикосновение – и чёрный портал открылся вновь.

Невероятная простота устройства потрясла Мэллори. Только коснись – и сфера сложится, её скрытая энергия растворится в единственном импульсе непространственного колебания, что в мгновение ока преодолеет половину галактики, посылая сигнал тревоги и указывая местоположение в незначительном мире далеко в одном из галактических рукавов.

Коснись по-другому – и энергетическая конфигурация переформируется, становясь передатчиком материи ограниченного радиуса действия, использующем непространственные энергии для отправки материального импульса сквозь пространство со скоростью света – импульса, содержащего в себе всю сущность, бывшую Джеффом Мэллори. Он не ощутил бы хода времени, хотя пройдут годы, прежде чем пучок квантов врежется в антенну принимающей станции на искусственной планете, расположенной на одну десятую часть пути ближе к Галактическому Центру.

Туда он доставит известия о вторжении Моуна в очередной мир. Слишком поздно, конечно, для того чтобы спасти местное население. Будет отправлен экипаж, имеющий единственную цель – разобраться с заражённым миром – и Джефф Мэллори будет жить, жить свободным гражданином блестящего галактического общества.

Интересно отметить, что у него не было ни малейшего побуждения воспользоваться второй возможностью. Инструкции дядя Эла были просты и настоятельны: передать предупреждение, которое немедленно будет доставлено и немедленно вызовет дальнейшие действия. В течение нескольких часов специальный экипаж прибудет непространственными путями. Если они опоздают, то есть если Моун уже совершит нерест – придётся бомбардировать всю планету. Если нет, достаточно будет уничтожить гнездо Моуна и стерилизовать поверхность планеты на сто миль вокруг центра заражения. Насколько было известно Мэллори, нерест ещё не произошёл. Если он будет действовать быстро, большая часть планеты уцелеет…

Мэллори посмотрел на блестящую сферу, ожидающую его команды отправить сигнал тревоги, что промчится сквозь пространство быстрее света. Он мысленно коснулся её и выключил. Она свернулась в яркую блестящую точку и пропала.

– Ты рассчитывал на меня, дядя Эл, – произнёс Мэллори вслух. – Но я не из Галактики, я бедное, ведомое инстинктами первобытное существо. Ты оставил мне два выбора. Я не могу воспользоваться ни одним.

Мэллори покинул дом два часа спустя, обыскав его от чердака до подпола. Он не нашёл ничего подходящего для использования в качестве оружия против Моуна, однако обнаружил пару хороших ботинок, изготовленных в Галактике, а также тёплую куртку и еду.

В сумраке начинающегося вечера он проделал обратный путь через разросшийся кустарник и выбрался на просёлок, по которому он прибыл в эти края. Следопыты ушли, нигде в расстилавшейся перед ним в затухающем свете долине не было видно ни единого огонька. Непредвзятый расчёт показывал, что сейчас он находится где-то в пятидесяти милях к северо-востоку от Биатриса. Он двинулся через поле к отдалённой полосе деревьев, расстраиваясь из-за медленного темпа и отчаянно мечтая о машине. Время истекало – если ещё не истекло. Сотни миллиардов спор, говорил Гонил. Мэллори разглядывал небеса, гадая, как может выглядеть выброс инопланетных семян. Серое облако, заволакивающее звёзды? Мутная пелена, катящаяся словно туман над морем?

Но небо было чисто, выметенное сильным ветром. Высохшие стебли неубранной кукурузы покрывали землю, склоняясь наземь под тяжестью спелых початков, вдобавок пригнетаемые зимними ветрами. Обречённый биологический вид, не способный воспроизвести сам себя без помощи человека. В следующем году живучие сорняки заполонят опустевшие равнины континента, потом появятся новые сорта, и через полвека старые луга окончательно отвоюют своё. Одичавший скот и лошади, пасущиеся там, размножатся невероятно и пугливые бизоны, едва окончательно не вымершие, вновь скроют равнины за своими бесчисленными стадами. И измождённые лесные волки, выбравшиеся из далёких северных дебрей, собьются в стаи, оставляя позади слабых, хромых, старых и слишком молодых. И всё будет так, словно человека и не существовало никогда на свете.

И даже эта картина, представившаяся Мэллори, была ещё очень оптимистичной, предполагая, что растения и животные переживут вторжение или контрудар сил Галактики. Сотни миллиардов созданий, вызревшие из распространившихся спор, накроют мир словно чума, и примутся расти до того момента, когда не настанет пора новым коконам со спорами двинуться через космос на заражение новых миров. Можно ли остановить эту ненасытную плодовитость? Не проиграна ли битва заранее, ещё прежде её начала?

Он не знал и не мог узнать. Там – за много световых лет отсюда – бушевала война. Война – или же обширная Галактическая программа по борьбе с вредителями. Это была мысль, которая как бы сводила все человеческие усилия и стремления на микроскопический уровень, на уровень пчелиного жужжания в улье. Сколь уничижительно для не знающего преград духа человека Земли, оказаться сметённым мощью Галактики просто на всякий случай.

За деревьями шла дорога. Мэллори пересёк её, миновал купу тёмных деревьев и наткнулся на грунтовую дорогу, ведущую в нужном направлении. Он двинулся по ней. Около полуночи он остановился передохнуть под деревом возле пустого фермерского дома, перед которым на спущенных шинах стоял распотрошённый кабриолет. Спустя час он наткнулся по дороге на заглохшую машину, разложившийся мужской труп виднелся за рулём сквозь мутное стекло. Он сказал себе, что нет смысла открывать дверь и пробовать стартер – аккумулятор давно сдох.

Тремя милями далее перед заброшенной заправкой он обнаружил четыре автомобиля. Один из них, старый Форд с ручной коробкой передач, издал слабый стон, когда он попробовал завести его. В этом месте дорога шла немного под уклон. Не без труда он вытолкал машину на дорогу, вскочил в неё и покатил вниз, отпуская сцепление. Двигатель бухнул, затрещал и завёлся. Мэллори покрыл двадцать миль, прежде чем бензин закончился. Он оставил машину на обочине и пошёл в сторону окраины неосвещённого города, выцветший от времени знак извещал, что это Бивер-Кроссинг. Он миновал пустые дома, сухие листья, усыпавшие улицу, хрустели под ногами. Вдоль главной улицы шёл тротуар. Тусклое отражение Мэллори шествовало рядом с ним в пыльных окнах покинутых магазинов. Один квартал сгорел, острый запах обуглившейся древесины по-прежнему висел надо почерневшими развалинами.

В соседнем квартале располагалась маленькая автомастерская. Как только Мэллори остановился, чтобы осмотреть полдюжины машин, припаркованных возле запертого гаража, два человека в хаки с нашивками армии Стрэнга вышли из дверей и навели автоматы на Мэллори. Один посветил фонариком ему в лицо.

– Самое время, – сказал Мэллори. – Я уж начал думать, что вы никогда не сделаете свой ход.