Василий Головачев - Хроники Реликта. Том 1

— Продолжайте.

— Учеными группы решена проблема «абсолютного зеркала», и в настоящее время они — инженеры, механики, монтажники и эфаналитики — заняты строительством экспериментального образца.

В зале после этих слов наступила тишина, которую спустя несколько секунд нарушил комиссар-два:

— Данные проверены?

Напарник Ловера сунул руку в карман (Ратибор напружинился, готовый и в самом деле прыгнуть на него), достал пуговку видеокассеты и протянул Железовскому:

— Здесь весь путь нашего поиска от расчетов до физической реализации, а также координаты базы. Группа использует в качестве базового «гиппо» древнюю станцию болидного патруля и материально, энергетически и транспортно независима.

Железовский взял видеокассету и стремительно вернулся к креслу, бросил кассету в открывшийся на ручке кресла пенал приемника. Оперативный виом воспроизвел ВЦ Академии наук, работающих в кокон-креслах К-мигрантов, но комиссар не стал смотреть всю запись, в бешеном темпе прогнал ее за минуту и остановил кассету, лишь когда в виоме появилось розовое светящееся пятно в перекрестье визирных меток: в данном районе пространства находилось нечто закапсулированное силовым полем и поэтому практически невидимое глазу, но не аппаратуре.

Железовский побарабанил пальцами по спинке кресла, выключил проектор и молча проследовал к выходу из зала.

— Что вы собираетесь делать? — остановил его Шубин.

— Это моя забота, — глухо ответил комиссар.

— Ошибаетесь. Конструктор подойдет к станции не позже чем через час, и если там включат установку «абсолютного зеркала»… Если вы сейчас же не примете меры, то их примем мы…

К-мигрант не договорил — Железовский схватил его за пояс и бросил к стене так быстро, что тот не успел среагировать. Пролетев по воздуху метров семь, Ловер грохнулся о стену и буквально сплющился от удара, оплыл на пол желеобразной массой, еще раз наглядно проиллюстрировав значение слова «нелюдь». Второй К-мигрант, Шубин, бросился к Железовскому и нарвался на тот же прием (движение комиссара невозможно было зафиксировать глазом, а тем более отразить). С той же силой врезавшись в стену рядом с Ловером, тело Шубина тоже деформировалось, хотя и в меньшей степени, однако через мгновение оба они были на ногах и ответили мощным шумовым пси-ударом, от которого Ратибор едва успел закрыться, хотя в голове загудело, как от удара дубиной.

— Аристарх, — негромко прозвучал в тишине зала голос Баренца, — успокойся, Аристарх.

Железовский, глыбой нависший над К-мигрантами, медленно повернул голову к председателю Совета безопасности, и Ратибор содрогнулся, увидев белые от ненависти, беспощадные, бешеные глаза Аристарха.

— Убирайтесь, — так же тихо продолжал Баренц, обращаясь к гостям. — Мы примем все необходимые меры.

К-мигранты молча повернулись, равнодушные к нюансам разговора и эмоциям людей, исчезли в коридоре.

Глаза Железовского погасли. Пробормотав: «Прошу прощения», он, сгорбившись, последовал за гостями. И только теперь Ратибор понял, насколько велик груз усталости комиссара, если железный «роденовский мыслитель», не терявший самообладания ни при каких обстоятельствах, не сумел сдержаться.

А через минуту в зал ворвался Габриэль Грехов, соединявший лед и пламя, мысль и действие, точный расчет и безумие риска.

— Где он?

— Вы о ком? — Баренц повернул к нему кресло.

— Где комиссар?

— Направляется в транспортный отсек, — ответил Мартин, инк спейсера, являющийся, по сути, настоящим хозяином корабля.

— Черт! Мы действуем лучше, нежели мыслим[110]. Остановите его!

— А в чем дело?

— Она же убьет его!

— Кто?! — Баренц еще ничего не понял, зато понял Ратибор.

— Вы говорите о Забаве? Думаете, он направится туда?

— Да не думаю, — с досадой отмахнулся Грехов. — Они уже включили свое «абсолютное зеркало», хотя оно и не абсолютно. Если Аристарх, не ведая, что оно включено, врежется в него…

Ратибор выбежал из зала, зная, что делать дальше. В запасе у него оставалось две-три минуты.

Он успел в последний момент, когда люк в корме дежурного «пакмака» готов был встать на место. Нырнул в уменьшающуюся щель и через несколько секунд вынырнул в ребристой гондоле рубки с двумя кокон-креслами. Перед креслом драйвер-примы уже пульсировал голубой лучик света — сигнал готовности инка и аппаратуры к действию. Железовский, собиравшийся сесть в кресло, оглянулся на «звук мысли», который ворвался в рубку раньше Берестова; смотрел тяжело, склонив голову набок.

— Берестов? Чего тебе?

— Не делайте этого шага, Аристарх. Я понимаю, чем он вызван, однако…

— Вряд ли понимаешь. Что еще?

Плита люка сзади Ратибора бесшумно закупорила выход.

— Надо поискать другой путь… иной выход…

— Нет времени, у нас всего час, даже меньше. Если у тебя больше нет предложений, уходи.

Стена гондолы беззвучно лопнула, открывая выход.

Ратибор покачал головой, шагнул вперед, протягивая руку между креслом и плечом комиссара.

— Аристарх, меня послал Грехов… которому я все-таки верю… не знаю почему. Он… не советует вам идти к базе, это… верная гибель.

У Железовского шевельнулись желваки, глаза вспыхнули угрожающим блеском. Сократились чудовищные, проступающие даже сквозь ткань кокоса мышцы, рука поднялась вверх и встретила руку Ратибора. Напрягся и безопасник; темная, слепая, грозная сила поднялась в нем, как вода в док сквозь открывшиеся шлюзы. И все же Аристарх был сильнее: медленно, но без остановок и рывков, как гидравлический поршень, его рука оттеснила руку Ратибора.

— Иди, сынок. — Железовский погасил свечение кожи на лице. — Делай свое дело и оставь мне мое.

— Вы погибнете…

— Она снимет «зеркало».

Комиссар сел в кресло, положил тяжелые руки на подлокотники, из которых выползли серебристые язычки датчиков контроля состояния, прижались к бедрам, животу, груди. На голову надвинулась блестящая сетка-еж эмкана.

— Уходи!

Вместо ответа Ратибор повернулся и сел в соседнее кресло, запеленавшее его, как и комиссара до него.

— Вперед!

— Уходи, я сказал!

— Там Настя, Аристарх.

Железовский мгновение смотрел на него хмуро, недоверчиво, пристально, потом молча отвернулся.

Плита люка встала на место, превратив стену в единый монолит, свет в рубке погас. Включился канал связи с инком спейсера, прозрели «экраны» — включились видеокамеры «пакмака», передающие сигналы напрямую в мозг пилотам.