Пола Волски - Наваждение

Уисссссссссссссссс.

Это происходит на самом деле? Или всего лишь кошмарный сон? На самом деле.

Он глубоко вздохнул и щелкнул пальцами. Заскрипел засов, перекладина скользнула в сторону, и большая дверь отворилась. Их обдало прохладным весенним воздухом. Уисс двинулся на мигающий свет фонарей, отец и личная охрана - следом. Не поворачивая головы, он вполголоса сказал Хорлу:

- Сделай все, на что ты способен. В их глазах я должен стать героем, спасителем, божеством.

- Да.

Он скорее почувствовал, чем увидел, как отец отстал и растворился в тени.

Уисс вышел на крыльцо, народогвардейцы расступились, и Защитник оказался перед толпой лицом к лицу. Его внезапное появление застало всех врасплох. Рев стих, тысячи глаз впились в черную костлявую фигуру.

Уисс остановился на верху лестницы в круге света от фонаря и факела. Он обвел толпу наметанным взглядом и мгновенно выделил Шорви Нирьена свободный от пут, тот вызывающе стоял в первом ряду всего в нескольких футах. При виде противника Уисса охватил безудержный гнев, а он всегда умел обращать гнев себе на пользу, черпая в нем новые силы. Однако нужно действовать, ибо Нирьену нельзя позволить и рта раскрыть.

Не жди, не давай им выдвигать обвинения. Опереди, перехвати инициативу. По-прежнему острая интуиция подсказала ему нужные слова.

- Собратья, вы пришли ко мне, ослепленные горем и гневом. - Голос его, серьезный и чуть ли не скорбный, заполнил обнесенный стенами двор. Отнюдь не бархатный и не звучный, голос этот непонятным образом трогал сердца. - Передо мной народ, уставший от террора, уставший от кровопролития и жестокости. Передо мной народ - измученный, запутавшийся и уязвленный. Мне ли не понять и не разделить вашу боль? Я всего лишь один из вас, ныне и вечно.

Он обвел толпу печальным взглядом бесцветных глаз. Его слушали затаив дыхание. Он застал их врасплох и пока что владел их вниманием. От тирана могли ждать любых слов, только не этих.

- Все мы ждем конца схватки. Все мечтаем о мире. - Он так задушевно выговорил "мир", что у многих увлажнились глаза. - Мир в доме - это много, но разве нет на свете еще больших ценностей? Разве цена свободы, справедливости и равенства не выше? Все мы когда-то в это верили, иначе зачем было свергать монархию? Дунулас спокойно сидел бы себе на троне, а мы бы жили в мире. Но, собратья мои, мы выбрали другой путь. Мы выбрали свободу, справедливость и равенство. А избрав их, ввергли народ в великое смятение, от которого он только-только начинает оправляться. Но разве мы не были правы? Разве кто-нибудь из вас, друзья мои, сожалеет о сделанном выборе?

Он замолк - сейчас толпа разразится криками согласия. Однако таковых не последовало. Он боялся, что Шорви Нирьен воспользуется случаем и начнет говорить, но Шорви слушал так же внимательно, как все остальные. И Уисс окончательно уверовал в собственные силы. Интуиция, его сверхъестественная интуиция, как всегда, не подвела. Он уже начал завоевывать толпу и скоро полностью подчинит ее своей воле, ибо нет толпы, какую он не сумел бы обработать, и нет такого, даже самого великого зверя, которого он не сумел бы приручить.

- Мы добились для себя свободы, справедливости и равенства, продолжал Уисс, обретя былую самоуверенность и забыв о страхах. - Мы завоевали их дорогой ценой, так неужели откажемся их защищать? Ибо Революция еще не завершилась, собратья, и победа еще не одержана. И не будет одержана окончательно, пока среди нас остаются предатели, втайне замышляющие нашу гибель. Имя врагам Свободы - легион. Они упорны и неутомимы в достижении своей цели - обратить нас в прежнее рабство. Избавить нашу только что возникшую Республику от этих ядовитых тварей дело мучительное, долгое, даже противное, но едва ли жестокое. Это не более чем кровопускание, к которому прибегает врач, дабы вернуть больному здоровье.

Он уловил колебание толпы, ее неуверенность. Сейчас он этим воспользуется, чтобы окончательно сбить ее с толку...

Но он не успел - настолько резко вдруг все изменилось. Воздух пошел рябью, золотистые огни фонарей расплылись, и Уисс ощутил знакомое тошнотворное головокружение, верный признак того, что отец навел свои чары. Странно: всего за минуту до этого, обращаясь к толпе, он и думать забыл о Хорле. Увлекшись, он мыслил, говорил и действовал так, словно все зависело лишь от него самого и отпущенных ему природой способностей. Он и в самом деле верил, что одержит победу собственными усилиями. Впрочем, неважно. Вмешательство Хорла только поддержит его.

Головокружение прошло. Уисс моргнул и снова все ясно увидел. Он отметил взрывоопасную многоцветную ауру настроений толпы - не совсем то, чего он ожидал, но это не имело значения. Главное - он видел эту ауру и мог на нее воздействовать.

- Пришло время сотрудничества и единения, время всем нам встать плечом к плечу... - начал Уисс и замолк, пораженный. С аурой происходило что-то непонятное. Он был уверен, что теперь-то народ, покорный его голосу, начнет успокаиваться и приходить к единодушию. Как бы не так! Над площадью пробежали черные облака замешательства, сгущаясь в тяжелые тучи подозрительности, в которых поблескивали молнии отвращения.

Отвращения?

Вот именно - отвращения.

Значит, им допущена тактическая ошибка. Срочно сменить интонацию! Такое иногда бывает.

- Муки осужденных предателей многократно оплаканы, - продолжал Уисс. - Но кто прольет слезу по страданиям истинных патриотов? Кто возвысит свой голос в защиту Республики? Кто сбережет нашу свободу, которой угрожает гибель?

Подозрительность толпы сгустилась. Отвращение перешло в накал бешеной ненависти. Негодующий гул. Опасность.

Уисс растерялся, отказываясь верить собственным глазам. Он полностью утратил связь с толпой, чье настроение всегда прекрасно чувствовал и умел им управлять. Гнев и враждебность народа нарастали с каждым мигом. Грозовые зарницы надвигающегося бунта тут и там вспыхивали во дворе "Гробницы". Слова, призванные отвратить бурю, казалось, ее приближают. Почему? Каким образом? Но он найдет их - эти единственно верные слова, как находил всегда.

- Я с радостью отдам жизнь за свободу! - выкрикнул Уисс. - И разве все вы не готовы пожертвовать собой? Так можно ли осуждать неизбежные казни предателей, если патриоты готовы принять смерть в любую минуту?

Он обвел глазами площадь и увидел сплошную бурлящую ненависть. Невероятно. Он утратил власть над толпой. Дракон, этот многоглавый зверь, оживал самым чудовищным образом; на сей раз кошмар начал сбываться, и Уисс не мог этому помешать. Невероятно.

Он воздел раскинутые руки - испытанный жест.

- Разве мы не едины в любви к вонарской свободе? - возопил он. Уж этот-то зов должен был подействовать.