Клиффорд Саймак - Почти как люди

— Вы не обязаны покидать Землю. Я думал, вам самому этого хочется. Но если вам угодно остаться…

— Остаться? Зачем? — воскликнул Блейк. — Чтобы сидеть в красивой клетке и сполна пользоваться казенной добротой? Чтобы на меня пялили глаза и показывали пальцем? Чтобы дураки преклоняли колена возле этой клетки и молились, как там, в Уиллоу-Гроув?

— Наверное, это было бы довольно бессмысленно, — согласился Гортон. — Я имею в виду — остаться тут. В космосе у вас по крайней мере будет занятие, и…

— И еще одно, — прервал его Блейк. — Как получилось, что вы столько обо мне знаете? Как вы это раскопали? Как вычислили, в чем тут дело?

— Насколько я понимаю, при помощи дедукции, — ответил Гортон, — основанной на тщательных исследованиях и дотошных наблюдениях. Это не все. Но этого достаточно, чтобы понять, какими способностями вы обладаете и как можете их применить. Мы поняли, что такие способности не должны пропадать зря; надо было дать вам возможность использовать их. Кроме того, мы подозревали, что здесь, на Земле, вы их реализовать не сумеете. Тогда-то Космическая Служба и решила предоставить вам корабль.

— Вот, значит, к чему все сводится, — сказал Блейк. — Я должен выполнить задание, хочу я того или нет.

— По-моему, решать вам, — с холодком в голосе проговорил Гортон.

— Я на эту работу не напрашивался.

— Да, — согласился Гортон. — По-видимому, не напрашивались. Но вы можете обрести удовлетворение в ее заманчивости.

Они помолчали. Обоим было не по себе от того, что разговор принял такой оборот. Гортон допил коньяк и отставил стакан. Блейк потянулся за бутылкой.

— Нет, благодарю вас. Мне скоро идти. Но прежде я задам вам вопрос. Вот он: что вы рассчитываете там найти? И что вы уже знаете?

— Относительно того, что мы предполагаем найти, я не имею ни малейшего представления, — ответил Блейк. — Что мы уже знаем? Массу вещей, которые не сложишь в цельную картину.

Гортон тяжело поднялся. Движения его были скованными.

— Я должен идти, — сказал он. — Спасибо за коньяк.

— Сенатор, — проговорил Блейк, — я послал Элин письмо, а ответа нет.

— Да, я знаю, — сказал Гортон.

— Мне нужно повидаться с ней перед отлетом, сэр. Я хочу кое-что ей сказать.

— Мистер Блейк, — заявил Гортон, — моя дочь не желает ни видеть вас, ни говорить с вами.

Блейк медленно поднялся. Они стояли лицом к лицу.

— А причина? Вы можете сказать почему?

— Я думаю, что причина должна быть очевидна даже для вас, — ответил Гортон.

Глава 31

Тени уже заползли в комнату, а Блейк все сидел на кровати не шевелясь, и мысль его все крутилась вокруг одного-единственного беспощадного факта.

Элин не желала ни видеть его, ни говорить с ним, хотя она, чье лицо он запомнил навсегда, помогла ему вырваться из тьмы и покоя. Если сенатор сказал правду, все его усилия и борьба были напрасны. Лучше бы Блейк тогда остался там, где был, и залечивал бы раны, пока Мыслитель доведет до конца свои размышления и подсчеты. Но правду ли сказал сенатор? Может быть, он затаил на него обиду за роль, которую Блейк сыграл в поражении столь дорогой ему биоинженерной программы? И таким образом решил отплатить, хотя бы частично, за собственное разочарование?

Нет, это маловероятно, сказал себе Блейк. Сенатор — слишком искушенный политик, чтобы не отдавать себе отчета в том, что эта затея с биоинженерией была, мягко говоря, авантюрой и имела немного шансов на победу. И потом, во всем этом есть что-то странное. Поначалу Гортон был очень любезен и отмахнулся от упоминания о референдуме, а потом вдруг тон его сделался резким и холодным. Словно сенатор играл заранее продуманную роль — хотя такое предположение выглядит совершенно бессмысленным.

— Я восхищен тем, как ты держишься, — сказал Мыслитель. — Ни стонов, ни зубовного скрежета, ни вырывания волос.

— Да замолчи ты! — оборвал его Охотник.

— Но я попытался сделать комплимент, — возразил Мыслитель, — и оказать моральную поддержку. Он подходит к проблеме на высоком аналитическом уровне, без эмоциональных вспышек. Единственный способ найти решение в подобной ситуации.

При этом разумный компьютер мысленно вздохнул.

— Хотя я должен признать, — сказал он, — я не в состоянии разобраться в важности данной проблемы.

— Не обращай на него внимания, — посоветовал Охотник Блейку. — Я заранее принимаю любое твое решение. Если хочешь задержаться на этой планете, я согласен. Мы подождем.

— Ну, конечно, — подтвердил Мыслитель. — Какие вопросы? Что такое одна человеческая жизнь? Ты ведь не останешься здесь дольше одной человеческой жизни?

— Сэр, — обратилась к Блейку Комната, — вы позволите включить свет?

— Нет, — сказал Блейк. — Пока не надо.

— Но, сэр, уже темнеет.

— Я люблю темноту.

— Может быть, желаете поужинать?

— Нет, не сейчас, благодарю.

— Кухня готова выполнить любой ваш заказ.

— Чуть позже, — сказал Блейк. — Я еще не голоден.

Они сказали, что не возражают, если он решит остаться на Земле и попытается стать человеком. Но зачем?

— А почему бы не попробовать? — сказал Охотник. — Человек-женщина может передумать.

— Вряд ли, — сказал Блейк.

И в этом, конечно, было самое худшее: он знал, почему она не передумает, почему никогда не захочет иметь ничего общего с подобным ему существом.

Но дело было не только в Элин, хотя, Блейк знал, прежде всего именно в ней. Ему еще предстояло оборвать последние связи с человечеством, которое могло бы стать ему родным, с планетой, которая могла бы стать его первым и единственным домом, и теперь человеческая часть его сути не желала мириться с уготованным ей насилием, не хотела терять право первородства, не успев обрести его. И все это — дом, родина, родство — из-за своей недосягаемости где-то в глубине души становилось ему особенно дорогим.

Мягко звякнул колокольчик.

— Телефон, сэр, — сказала Комната.

Он протянул руку к телефону, щелкнул выключателем. Экран продолжал моргать.

— Вызов без видеопередачи, — объявил коммутатор. — Вы имеете право не отвечать.

— Ничего, — сказал Блейк. — Давайте. Мне все равно.

Голос — четкий, ледяной, лишенный всякой интонации — ровно произнес:

— С вами говорит разум Теодора Робертса. Вы Эндрю Блейк?

— Да, — сказал Блейк. — Как поживаете, доктор Робертс?

— Со мной все в порядке. Разве может быть иначе?

— Извините. Я забыл. Не подумал.

— Поскольку вы не связывались со мной, я решил найти вас сам. Думаю, нам надо поговорить. Насколько мне известно, вы скоро улетаете.

— Корабль почти готов, — ответил Блейк.