Клиффорд Саймак - Почти как люди

— Я просил «сто первого» что-нибудь мне сказать, — возразил Джерри. — И, по-видимому, он меня понял.

— А вы не пробовали говорить с ним и дальше? — спросил президент.

— Конечно, пробовал, сэр. Я спрашивал, почему он показал мне, куда идти, что я там найду, почему он хочет, чтобы я туда пошел…

— И он вам не ответил?

— Не только не ответил, но еще и выкинул меня. Правда, на этот раз не так грубо, как в первый, когда я упал на дерево. На сей раз он опустил меня на землю достаточно мягко.

— Наверное, на этот раз он хотел быть уверен, что вы сможете пойти туда, куда он вас послал.

— Вероятно, так, господин президент, — сказал Джерри, — но я думаю, что здесь есть и другая причина. В первый раз я был просто чуждым организмом, одним из многих, с которыми он хотел ознакомиться. Во второй раз я был — чуть было не сказал «другом», но это, конечно, не так. Скорее, знакомым, что ли. Он меня уже знал. И мог использовать.

— И сможет использовать в будущем.

— В этом я не уверен. Твердо могу вам сказать — я не намерен еще раз охотиться за «сто первым».

— А если мы вас попросим?

— А на кой черт это нужно? — вмешался Уайтсайд. — Он же нам рассказал, как обстоят дела. Мы пришельца ни о чем не спрашиваем, он сам нам говорит, что хочет. При таких условиях разговора получиться не может. Он говорит с нами — если это можно назвать разговором, — а мы с ним вообще не говорим.

— Рассказывали, — сказал президент, — что и других людей пришельцы поднимали к себе.

— Я думаю, эти россказни можно в расчет не принимать, — возразил Аллен, — Уже много лет ходят легенды о людях, которые побывали на НЛО. Насколько мы можем судить, в основном это было связано с различными культами, и все служило саморекламе. То, что им говорили на НЛО — по их словам, — такая немыслимая, невообразимая чепуха, настолько пропитано сугубо человеческим мышлением — хоть и нездоровым, но совершенно человеческим, — что сразу становится ясно, что все это выдумка. При действительном контакте с внеземным разумом результат не может быть ориентирован только на людей. Концепции такого разговора — если не все, то многие — должны ставить нас в тупик. Это еще недостаточно сильное слово. Значительную часть услышанного мы должны просто не понимать.

— Так вы полагаете, что все нынешние рассказы о контактах с пришельцами либо религиозные фантазии, либо откровенная ложь? — спросил Портер.

— Определенно, — подтвердил Аллен. — Я уверен, что мистер Конклин — единственный, кого на самом деле брали внутрь. То, что он нам рассказывает, вполне соответствует нашим представлениям о таких контактах. — Он повернулся к Джерри, — Слов не было, не так ли? Я понял, что слов не было.

— Совершенно верно, — сказал Джерри, — Только картины в мозгу. Иногда отдельные мысли. Но я не могу сказать, чьи они были: мои или чьи-то еще.

— Ну хорошо. Предположим, что вы снова пошли к «сто первому». Вы сказали, что не пойдете, и я не думаю, что пойдете, — но предположим. Как вы полагаете, он стал бы брать вас к себе снова?

— Только в том случае, если бы ему было что мне сказать. Только если бы у него была работа для меня.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Я очень четко ощущаю, что он меня использовал.

— Но мисс Фостер рассказывала о рукопожатии со «сто первым».

— Это было больше чем рукопожатие, — сказала Кэти. — Более интимно. Скорее, поцелуй. В тот момент я не поняла, что это было. Я сразу подумала о рукопожатии, потому что так это было проще описать. Рукопожатие благодарности, признательности, быть может, одобрения… Чтобы дать мне почувствовать, что она знает о моем существовании, знает, что я присутствую там… Но теперь я считаю, что это было нечто большее. Я уверена, что это был знак настоящей любви. И мое впечатление усилилось, когда они стали делать машины. Они не хвастаются. Не стараются напугать нас, произвести на нас впечатление… Не угрожают демонстрацией своей мощи. И даже не платят нам за то, что мы позволили им есть деревья. Это проявление их глубокой любви к нам. Ну, вроде Деда Мороза. Вроде того, как мы делаем подарок ко дню рождения близкому другу. Как молодой человек покупает розы своей девушке.

— Вы произнесли прекрасную речь в их защиту, — сказал президент, — Но если так будет продолжаться, они нас погубят.

— Но, господин президент, ведь покупают же любящие матери конфеты своим детишкам, не зная, что конфеты портят зубы. Им не сказали — они и не знают. И с пришельцами то же самое. Это только незнание, ничего больше. Они стараются нас порадовать, не представляя себе, чего это нам будет стоить.

— Быть может, вы и правы, мисс, — промолвил Уайтсайд, — Но они меня пугают. Я по-прежнему думаю, что, если хорошо разместить несколько…

— Генри, — резко одернул его президент, — не здесь, пожалуйста. Позже, если вы настаиваете, мы поговорим об этом, но не здесь, не сейчас.

— Давайте вернемся к вопросу о контакте, — продолжил Аллен. — По-видимому, чтобы говорить с человеком, пришелец должен поднять его к себе. Мистер Конклин, можете вы себе представить какой-либо способ, чтобы побудить пришельца поднять к себе меня или, скажем, президента?

— Они не станут вас поднимать, — ответил Джерри, — Они просто проигнорируют вас. Что бы вы ни делали, они не обратят на вас внимания.

— Боюсь, что вы правы, — сказал Аллен. — Это у них очень хорошо получается. Они нас игнорируют с самого первого дня. Я не раз пытался представить себе, как они нас воспринимают. Иногда мне кажется, что мы для них не то симпатичные зверюшки, не то маленькие несчастные создания, с которыми надо быть поосторожнее и не наступить ненароком. Но на самом деле, вероятно, и то, и другое неверно. Мисс Фостер, очевидно, думает, что они нас очень любят. В конце концов, мы позволили им опуститься на планету, где есть целлюлоза, спасающая их от полного исчезновения. Целлюлоза позволила им иметь потомство, а без потомства их раса в конечном итоге должна была вымереть. Если предположить, что они обладают человеческими эмоциями — в чем я сомневаюсь, — то они должны испытывать признательность. При всем моем уважении к мнению мисс Фостер мне не кажется, что они так уж благодарны. Дело в том, что у нас нет возможности помешать им съедать деревья. Я склонен думать, что ими движет не признательность, а непреодолимая деловая этика, хотя они могут и не считать ее таковой. Я знаю, что изложил свое мнение очень неуклюже. Мне кажется, они одержимы потребностью честно и сполна платить за все, что взяли. Мне кажется, именно так они и делают.

— Так к чему же мы пришли? — задумался президент, — По—видимому, существует объективная вероятность, что со временем мы смогли бы заговорить с нашими пришельцами. Но, очевидно, это потребует много времени, очень много, и гораздо больше терпения, чем у нас есть сейчас. Единственное, чего нам не хватает, — время. Что скажут остальные? По-вашему, это правильная оценка?

— Я подписываюсь, — сказал Уайтсайд. — В том-то и дело, что у нас нет времени. Все наше время вышло.

— Мы сможем это перенести, — сказал президент, словно разговаривая сам с собой, — Мы должны это перенести. Если больше ничего не произойдет, если не будет ничего, кроме автомобилей, то мы выкарабкаемся. Мне звонили сегодня несколько человек. Деловой мир нас поддержит, и даже Конгресс намерен сотрудничать с нами в гораздо большей степени, чем я предполагал. — Он повернулся к Портеру, — Из того, что я слышал, можно заключить, что ты разговаривал с Дэйвенпортом. Верно?

— Разговаривал, — ответил Портер, — Дружеский обмен мнениями.

— Ну что ж, — сказал президент. — Кажется, все. Разве что, — он повернулся к Кэти и Джерри, — вы захотите что-нибудь добавить.

— Ничего, господин президент, — сказал Джерри.

— Кэти покачала головой в знак согласия.

— Мы вам благодарны за то, что приехали к нам, — сказал президент. — Вы нам очень помогли. Теперь проблемы, стоящие перед нами, стали гораздо яснее. Вы можете быть уверены, что все рассказанное вами останется внутри этих стен.

— Я вам очень признателен, — сказал Джерри.

— Самолет ждет вас. Вас отвезут на аэродром в любое время, как только захотите. Если вам захочется побыть в Вашингтоне день-два…

— Господин президент, нам надо возвращаться, — сказала Кэти. — У меня работа, у Джерри диссертация.

Глава 52

Миннеаполис

— У нас тут словно на поминках, — сказал Гоулд. — Мы тонем в новостях чрезвычайного значения. Весь чертов мир летит в тартарары. Доллар уже почти ничего не стоит. Иностранные правительства вопят о катастрофе. Дипломаты молчат как рыбы. Весь деловой мир побледнел от ужаса. Ведь это наша пища, хлеб наш насущный — где же радость газетчиков, переполненных новостями, где ликование?..