Борис Казанов - Открытая книга

Добежав до берега, Николай остановился, зачарованный. Вода светилась, под поверхностью скользили смутные образы. Это была не просто мертвая совокупность молекул, а живое, дышащее пространство, совсем иное, чем то, в котором привык жить человек. Новое видение дало Николаю возможность прикоснуться, краем взгляда увидеть эту удивительную жизнь. В ветвях прибрежной ивы кричала противным голосом птица, кто-то невидимый гулко плескался у другого берега, но Николаю не было никакого дела до того, что происходит вокруг. Завороженный матовым, зеленовато-голубым свечением, он разделся. Вода оказалась удивительно теплой, как парное молоко, ласково, иначе не скажешь, охватила тело. Словно нежные женские руки скользнули по плечам, груди и ниже, ниже, смывая страх, неуверенность, боль, усталость, что накопились за всю жизнь. Все это спадало темными хлопьями и растворялось в сверкающей, как Млечный Путь, жидкости.

Купался Николай долго, переплыл речку раз пять, нырял с открытыми глазами, ощущая, как свет проникает в глазные яблоки, что-то меняя там, очищая. Выбрался на берег совершенно обессилевши, но очень довольным. На душе было легко и радостно. Но тут долго ждавший своего часа холод пошел в атаку. Острые когти вечернего морозца впились в тело, перехватили дыхание. Николай торопливо оделся, и уже через десять минут сидел за столом, укутанный в одеяло, а Акулина поила его душистым отваром, приговаривая ласково:

— Пей, пей. От этих трав такая польза, которой ни в одном лекарстве нет, Николай послушно пил, блаженное тепло растекалось по телу и все сильнее и сильнее тянуло спать.

Глава 11. Разрешенное волшебство

Влажная пропасть сольется

С бездной эфирных высот

Таинство — небом дается

Слитность — зеркальностью вод

К десяти утра приехал Смирнов. До этого момента Николай успел десяток раз представить все возможные варианты разговора. Так изнервничался в ожидании, что даже вспотел. Акулина, заметив мучения гостя, пожалела:

— Да что ты мучаешься-то, перестань. Раз уж племянник тебя ко мне отправил, значит, по сердцу ты ему пришелся. Все будет хорошо, — невидимые ладони погладили Николая по вискам, он успокоился, и впервые за утро смог улыбнуться.

Откопал на шкафу старый номер журнала «Крестьянка» и уже спокойно дождался момента, когда из-за леса возник, приблизился, и около дома стих шум мотора. Стукнула калитка, Николай отложил чтение. Смирнову пришлось нагнуться, чтобы пройти в дверь. На этот раз гигант улыбался, ни следа не осталось от той недоброжелательности, с которой столкнулся Николай в прошлую встречу:

— Рад видеть, — прогудел Смирнов, и ладонь Николая целиком утопла в огромной его вошедшего.

— Доброе утро, — ответил Николай все еще настороженно.

— А, племяш, здравствуй, родной, — из кухни выбежала тетка Акулина, обняла огромного «племяша».

— Да что ты тетя, словно год не виделись? — осторожно обнимая женщину, слегка смущенно ответил Смирнов.

— Год не год, а две недели точно. Это тоже немало, — улыбнулась Акулина. Пойдем чай пить, с пирогами, — только тут Николай ощутил чудесный аромат свежего печева, что тонким дурманом тек по дому, заставляя ноздри трепетать, а желудок вздрагивать в сладостном предвкушении пиршества.

— От пирогов не откажусь, силы воли не хватит, — усмехнулся Смирнов. А потом и с гостем твоим покалякаю. Вижу, на ноги ты его поставила.

— Конечно. Бегает лучше молодого, — ответила Акулина. — После чая делай с ним что хочешь. А через десять минут чтобы были на кухне, — и хозяйка исчезла, оставив мужчин одних.

— Ты вот что, — сказал Смирнов тяжело, едва за женщиной закрылась дверь. Не сердись на меня. Я тебя тогда выгнал, потому что иначе нельзя было. Просто нельзя. В противном случае те, кто охотятся за тобой, вышли бы на меня, а мне с ними разбираться недосуг, — тон великана был серьезен, зеленые глаза смотрели строго. — После чая поговорим, тогда поймешь все.

— Я не сержусь, — ответил Николай и опустил глаза. В глубине души, на самом донышке неожиданно шевельнулась обида, скорее, тень обиды. Гадостное ощущение дрожью пробежало по телу, словно взял в руку склизкую жабу или еще что непотребное.

— Да, ты не обиделся. Но то, что одето на тебя, обиделось, — без улыбки сказал Смирнов. Он снял куртку и зашагал умываться, оставив Николая в недоумении относительно произнесенного.

Чай пили долго, серьезно, как это умеют только в исконно русских землях. Самовар сиял и пыхтел от усердия, словно новый. Пироги с картошкой, с грибами, с мясом, с яблоками сами прыгали в рот и таяли, оставляя только вкус, тонкий, дразнящий. Кроме пирогов, в наличии были мед, варенье клубничное, варенье вишневое, варенье еще какое-то и многое другое. К концу трапезы Николай наелся так, что ремень на джинсах ощутимо растянулся. Серьезно опасался, что встать из-за стола не сможет. После второго самовара сдался и Смирнов.

— Ну все, Акулина Петровна, накормила на две недели вперед, — отдуваясь сказал он.

— Ешьте еще, гости дорогие, — в ответ улыбнулась хозяйка. Какой женщине не понравится, когда хвалят ее стряпню.

— Нет уж, нет. Дай нам роздыху, если не хочешь, чтобы мы лопнули, как перезрелые помидоры. Так что пойдем мы пока во двор, поговорим, отдохнем. А там, глядишь, может еще чего съедим. Правильно я говорю, Николай?

— Ага, — только и смог ответить тот. Он стоически боролся с дремотой, и надеялся, что на свежем воздухе не заснуть будет легче.

Вышли во двор. С утра подморозило, лужи блестели диковинными зеркалами, отражая небо, чувствовалось дыхание близкой уже зимы.

— Да, скоро и снег пойдет, — философски заметил Смирнов, усаживаясь на лавку около забора.

— Скоро, — согласился Николай, садясь рядом.

— А если честно, то некогда нам о погоде разговаривать, — Смирнов взглянул Николаю прямо в глаза, и того поразила глубина этого взгляда, глаза мага, словно два тоннеля из зеленого камня, затягивали в себя, манили. — Влип ты, друг мой, в очень скверную историю влип. Хотя, это с какой стороны на нее посмотреть. Просто ты уже никогда не сможешь жить обычной человеческой жизнью, простыми, незамысловатыми радостями среднего человека, никогда не сможешь. Это с одной стороны. С другой, перед тобой уже начал открываться новый, неизвестный большинству из людей мир. Раскрываются и скоро начнут работать новые, необычные органы чувств. По мере совершенствования перед тобой откроются такие аспекты знания, такие уголки мироздания, о которых ты сейчас и не подозреваешь. Но самое печальное все же то, что некая группа людей, но и не только людей, весьма сильно хочет тебя уничтожить, либо завербовать.