Игорь Борисенко - Вариант "Ангола"

После памятного первого, учебного погружения по тревоге, незадолго до окончания первого этапа перехода случилось еще одно, уже совершенно не учебное. Лодка снова нырнула на глубину: как нам сказали, сигнальщиками был замечен самолет. Некоторое время лодка шла под водой, а потом, когда через зенитный перископ самолета уже не обнаружили – вернулась на поверхность. Хорошо, что я не был в тот момент на мостике, а не то пришлось бы вниз сыпаться через узкий люк по скользкой лестнице.

Вообще же я проводил наверху довольно много времени. Стоял рядом с вахтенным – особенно когда дежурил Данилов, с которым мы, можно сказать, стали приятелями. Болтали о том, о сем, рассматривали в бинокль проплывавшие на горизонте острова… Но вот во время рандеву с американским сторожевиком я был в каюте. А жаль – очень уж хотелось посмотреть, как происходит встреча с союзниками.

Я быстро вскарабкался по лесенке.

Наверху уже стояли Гусаров, боцман Новиков, Вейхштейн и вахтенный – кажется, Мартынов, торпедист. Словом, было довольно тесно, но мне место нашлось.

Примерно в кабельтове от нас параллельным курсом шел американский корабль. Низкий серый корпус, из трубы тянется прозрачный голубой дым, сразу распускаемый на тонкие, почти незаметные пряди порывами ветра. Сам корабль был довольно маленьким и каким-то несерьезным.

– Можно?

Вахтенный протянул мне бинокль, и я сразу же поднес его к глазам.

Борт американского корабля надвинулся, стали отчетливо видны орудия и палубные надстройки, а главное – матросы, разглядывавшие наши лодки: кто в бинокли, кто просто из-под ладони, козырьком приложенной ко лбу.

На "американце" замерцал ратьер, с пулеметной скоростью выдав последовательность ослепительных вспышек.

"Приветствуем русские субмарины", прочитал Гусаров. "Следуйте нашим курсом".

Капитан повернулся к вахтенному.

– Ответь им: "Приветствуем корабль союзных сил, следовать в базу готовы".

Заработал ратьер.

Через минуту "американец" немного изменил курс и двинулся к виднеющемуся на горизонте острову Амакнак.

Наконец наши лодки встали по обе стороны длинного пирса – словно две огромные рыбины решили потереться стальной шкурой о серый шершавый бетон. Рокот дизелей смолк, и только волны шелестели, облизывая пирс и корпуса лодок.

Судя по всему, американская база была небольшой. Во всяком случае, построек здесь было немного, да и бухта, можно сказать, пустовала: на мелкой волне покачивались три кораблика, похожих на тот, что встретил нас в море, да несколько низких длинных барж. Поодаль виднелись два корабля покрупнее, уж не знаю, как они назывались – может, эсминцы, может, фрегаты. А на южной стороне, возле самого берега, по волнам скользили странные маленькие лодочки – наверное, каяки алеутов из деревушки, домики которой были разбросаны на склонах невысоких каменистых сопок.

Сама база была построена на небольшом островке посреди бухты со смешным названием Уналашка – с островом Амакнак база соединялось посредством длинного бетонного моста.

– Неплохо устроились, – сказал Гусаров. – Глубины посреди бухты приличные, никаких проблем со швартовкой. Удобно, удобно…

– Союзнички, – хмыкнул вдруг стоявший рядом со мной Смышляков. – Никакой секретности…

Он указал на берег. В сотне метров от нас, у самого основания пирса, ярко освещенного фонарями, толпилось множество людей – похоже, что несмотря на позднее время, многие "обитатели" Датч-Харбора решили встретить нас лично.

– Личный состав проинструктировали? – вполголоса спросил капитан.

– Так точно, – кивнул Смышляков. – Думаю, никаких неприятностей не возникнет.

– Хорошо бы. Главное, чтобы языками чесали поменьше. Дружба дружбой, как говорится…

– Не беспокойтесь, Дмитрий Федорович. Все будет в порядке.

Моряки на пирсе проворно накинули толстенные пеньковые канаты на черные железные столбики – кажется, они называются кнехты, после чего перебросили сходни.

– Командуйте экипажу – сойти на берег, – сказал Гусаров боцману.

Матросские башмаки загремели по сходням, и вскоре экипажи выстроились на пирсе – за исключением вахтенных команд, оставшихся на борту лодок. Потом спустились командиры (До 1943 года в СССР слово "офицер" для обозначения командного состава не использовалось – авт.) и мы с Вейхштейном, который, наверное, больше всех по твердой земле стосковался, последними – Гусаров и Комаров, капитан "Л-15".

Едва я ступил на пирс, земля под ногами качнулась, голова закружилась, и меня повело в сторону. "Землетрясение!", мелькнула мысль. Но потом я понял, что все гораздо проще – это вроде как "морская болезнь" наоборот, Григоренко, военфельдшер нашей лодки, еще вчера предупреждал, что на суше такое вполне возможно: мол, организму нужно адаптироваться к отсутствию качки. Вот интересно – на лодке я "морской болезни" не страдал, а на суше ноги подкашиваются. Хорошо, Вейхштейн меня за рукав удержал – а иначе рухнул бы, и нос расквасил. Вот славное было бы начало!

Между тем матросы построились в две идеально правильные колонны и, четко печатая шаг, последовали за командирами к берегу. Я шагал между командирами и матросами, и преувеличенно твердо ставил ноги: не потому что хотел казаться отличником строевой подготовки, а чтобы не упасть, ибо голова все еще немного кружилась.

Толпа зашевелилась, а потом раздались приветственные возгласы: сначала единичные, а потом слившиеся в один сплошной гул. Я мельком оглянулся – на лицах матросов появились улыбки.

Достигнув берега, колонны остановились: моряки замерли по стойке "смирно", и почти в ту же секунду смолкли крики встречающих.

От толпы отделилось трое командиров – судя по изрядному количеству золотого шитья на мундирах, из руководства базы. Рядом с ними был долговязый блондин – похоже, переводчик. С нашей стороны вперед вышли капитаны Гусаров и Комаров, вместе с переводчиком старшиной Помеловым, шедшим на нашей лодке в качестве прикомандированного.

Один из трех американцев заговорил, а переводчик начал переводить:

– Рады приветствовать экипажи советских субмарин на базе ВМС США Датч-Харбор. Добро пожаловать!

– Рады встрече с братьями по оружию, – ответил Гусаров. – Благодарим за гостеприимство.

Тут в дело вступил наш переводчик, и сосредоточенно внимавшая толпа радостно загудела, отреагировав на довольно пафосное "братья по оружию". Командиры взяли под козырек, и пожали друг другу руки. А потом ряды смешались, и началось форменное братание – матросы пожимали друг другу руки и обнимались, обменивались сувенирами… Я едва успел удивиться тому, до чего быстро совершенно незнакомые люди сумели найти общий язык, как и сам оказался в настоящей кутерьме: вокруг хлопали друг друга по плечу, хохотали, кто-то орал мне в самое ухо по-английски, в руки сунули две пачки сигарет…