Любовь Лукина - Когда отступают ангелы

Я не дал ему договорить.

— Нас решил спасать, да? Ну спасибо тебе, Гриша! За каких же сволочей ты нас с Люськой держишь, а? Да на кой нам чёрт такое спасение!

— Что я без тебя делать… — начала было Люська и смолкла.

Вдалеке по щебкарьеру гуляло еле слышное жужжание. Нет, на этот раз, кажется, послышалось… Нет, не послышалось!

Жужжит, зараза…

На плечо мне легла Люськина рука и, быстро скользнув вниз, потянула из моих пальцев пистолет.

— Ты чего? — испуганно спросил я и поднялся. Мы стояли, пригнувшись и всё же упираясь головами в потолок. Люська слабо, но настойчиво тянула пистолет на себя.

— Я пойду… — Она словно бредила. Мы стояли лицом к лицу, почти соприкасаясь лбами, и, однако, я еле мог её понять — так тихо она говорила. — Отойду подальше… и выстрелю…

— Молодец, — сказал я, отбирая у неё пистолет. — Умница… Никуда ты не пойдёшь. Гриша, ты где?

Гриша стоял рядом и напряжённо вслушивался. К счастью, он, видно, не разобрал, о чём мы. Иначе бы снова полез приносить себя в жертву.

— Где дрын? — спросил я. — Опять бросил? Я же сказал: из рук не выпускать! За Люську отвечаешь, понял? А я пока пойду разведаю, что и как… Нельзя здесь больше оставаться.

Чёрт, а вылезать-то страшновато… Я заставил себя выбраться из пещерки и оглянулся.

— Сидеть и ждать меня, — сказал я тихо. — Гриша, всё понял?..

Глава 18

Я соврал ребятам. Скажи я им правду — они бы вцепились в меня и никуда бы не отпустили. Я собирался сделать то, чего не разрешил Люське: отойти подальше и выстрелить. Пускай тогда за мной за одним попробуют поохотиться…

Но они уже охотились за мной. Оранжевая игрушка так и притягивала к себе — жужжание наплывало из темноты то справа, то слева. Я ложился на землю, машинку — под брюхо, и жужжание промахивалось. Я выжидал, пока оно уплывёт подальше, вставал, а шагов через двадцать всё начиналось сначала.

И всё же лучше было вот так играть с ними в кошки-мышки посреди ночного щебкарьера, чем сидеть в этой проклятой пещерке и ждать, когда за тобой придут… Да и потом — не со смертью же я в конце концов играю! Это локатор! Это всего-навсего локатор. Ну засекут они меня, ну прибегут… А там мы ещё посмотрим, кто кого! Я ведь старый щебкарьер на ощупь помню — мы его пацанами весь излазили…

Откуда же я знал, что это будет так страшно?! Оно накрыло меня на железнодорожной насыпи. Я шёл по трухлявым, без рельсов, шпалам, чувствуя, как огромная невидимая рука шарит вслепую по щебкарьеру. Вот она подбирается ко мне сзади… Спрыгивать с насыпи было поздно, и я упал прямо на шпалы.

Какое, к чёрту, жужжание — теперь это был рёв!

Сотрясая насыпь, оно прошло по моей спине. Такое ощущение, как будто с тебя — без боли — сдирают кожу от пяток до затылка. Сдирают и скатывают в рулон.

Я был оглушён, раздавлен и даже не знал, жив ли… Пошевелился, понял, что жив, и долго ещё лежал, всхлипывая и уткнув лицо в пыльную сухую землю между шпалами.

Дядя Коля рассказывал: немцы в войну вместе с бомбами сбрасывали пустые бочки из-под бензина, насверлив в них дыр. И бочки выли, падая. Выли так, что люди сходили с ума…

Я поднял голову и увидел прямо перед собой облачко золотистой пыли, встающее над чёрным краем щебкарьера. Это светился ночной город. Мой город.

И вдруг лицо мне обдало жаром, как от неостывшего стального листа!

Меня, Миньку Бударина, гонят по щебкарьеру! Я сюда пацаном играть бегал, а вы меня — по моему щебкарьеру? По моей земле?..

— Сволочи! — прохрипел я, поднимаясь в полный рост. — Ну, где вы там? Ну! Ангелы поганые!..

В щебкарьере было тихо. Жужжание, словно испугавшись, умолкло совсем. Я чувствовал, что ещё минута — и я начну палить куда попало, пока не набью грунтом доверху паскудную камеру их паскудного коллектора!..

И тут пришла мысль. Страшная. Сумасшедшая. Я остолбенело уставился на светлую даже в этой темноте линзу моей машинки и медленно, на ощупь, перевёл рычажок на самый широкий захват.

Повернул оружие стволом к себе и отнёс руку как можно дальше. Нет, не получается…

Тогда я спустился с насыпи, сел, скинул с правой ноги кроссовку, сорвал носок и установил перевёрнутый рукояткой кверху пистолет в щели между камнями. Большой палец ноги еле пролез между спусковой клавишей и клювообразным прикрывающим её отростком. Я скорчился, чтобы попасть в прицел целиком, и поглядел в слабо тлеющую и как бы дышащую линзу. Я давно уже забыл о пещерке, о Грише с Люськой, даже город, мерцавший на горизонте, словно бы погас. Остались только ненависть, темнота и круглый немигающий глаз дьявольской игрушки. Вот оторвёт ногу к чёртовой матери…

«Что же я делаю?!»

Я выругался шёпотом и нажал пальцем босой ноги на курок.

На секунду меня обдало не то жаром, не то холодом — чем именно, не разобрал, слишком уж быстро всё случилось. Насыпь, на которую я опирался спиной, исчезла, и я, потеряв равновесие, повалился на гладкий пол, вскинув босую ногу. Целую и невредимую. Ну что ногу не оторвало — это я ещё понять могу. А вот то, что на ней, подобно раку, защемив большой палец, всё ещё болтался пистолет… Впрочем, удивляться мне было некогда. Я сорвал пистолет с ноги и вскочил. Стены — кругом. Вот она, камера коллектора…

Не раздумывая, я двинулся прямо на стену, как будто ждал, что она передо мной расступится. Не расступилась. Грубая броневая плита без единого шва. Приблизительно на уровне глаз она была побита и чуть вдавлена, словно её пытались уже то ли проломить, то ли проплавить. Потом я обратил внимание, что машинка моя сдохла. С какой бы силой я ни стискивал рукоять пистолета — мурашек не было. Всё правильно. По логике он и не должен действовать в камере коллектора. Должен сработать какой-то предохранитель…

И куда же это я себя загнал?.. Трогая ладонью грубый металл стены, я обошёл камеру кругом и снова остановился возле выбоины.

Постой-постой… Предохранитель?

Сам не знаю, что это на меня такое снизошло, но в следующий миг я уже сдвинул ствол, разъял рукоятку, вынул стеклянный экранчик… Стоп! Дальше можно не разбирать. Вот она, деталька, на виду…

Я подковырнул её лезвием перочинного ножа, и, полупрозрачная, словно наполненная светом, она выпала на пол и разлетелась под ногами в мелкую стеклянную крошку.

Медленно, опасаясь коснуться ненароком какого-нибудь контакта, я вставил на место экранчик и состыковал рукоятку. Задвинул ствол до упора — и в тот же самый момент брызнули мурашки…

Я поспешно вскинул пистолет к выбоине в стене и утопил спусковую клавишу.

Интересно, рискнул бы я тогда выстрелить, зная наперёд, что из этого выйдет? Ох, сомневаюсь…