Светлана Дильдина - Попутного ветра!

   В этот вечер жене не удалось добиться от него ни единого слова — Реста смотрел сквозь нее, задумчиво хмуря брови, словно обдумывал некую задачу первостепенной степени значимости.

   И — перебирал вещи, притрагивался к ним, размышляя над чем-то своим. Жена ничего не заметила, погруженная в собственные невеселые думы.

   Мики

   Возвращения на свою трассу я давно перестал считать. А перед Лавертой замирал, будто вставал на точку отсчета — и так каждый раз. Сейчас — возвращался. Мысленно еще виделось лицо человека, погибшего при пожаре. Сам он не знал, что погиб, и кожа была чистой, гладкой… но вторым зрением я хорошо рассмотрел.

   Этому своему пассажиру я рассказывал рыбацкие байки, слышанные от Ная. Дошел до слова «костер», и запнулся… а человек ничего не заметил, улыбался одними глазами.

   Я помахал ему на прощание… Адамант взял с меня слово не пытаться расспрашивать их о родственниках. Сами-то они об этом не говорили. Сейчас я в очередной раз едва удержался, чтобы обещание не нарушить.

   Но если рассудить здраво, что я передам безутешной родне? Ваш, мол, муж-отец-сын погиб, сим заверяю? Бред же…

   А что дальше, за трассой, я не знаю и сам.

   И вот — домик-сарайчик перед глазами, а значит, на сегодня мне дозволяется отдохнуть. Я захожу, а за мной будто ползет чугунная тень. Тяжело ноги передвигать, хотя все выдумка — не то что чугунной, простой тени нет. Потому что солнца не видно, небо мышино-серое.

   Снова поменялась погода — вместо снега сыпется дождь, особенно противный. Ромашка стоит под навесом, можно и просто так оставить, ничего с ним не случится — здесь. А там, дома, я закрывал мотоцикл плотным чехлом, дорогим… больше месяца на него работал.

   Захожу — и не решаюсь сделать еще хоть один шаг.

   Посреди комнатки стоит совсем новый стол, на нем — заварочный чайник, вытянутый и приплюснутый; в таких обычно зеленый чай, или экзотический какой-нибудь.

   Фаянсовые кружки, тарелки с колбасой, сыром, вялеными рыбными ломтиками. Яблоки — и мёд. И золотистая булка, присыпанная зернышками кунжута.

   Ничего себе.

   Адамант с виду серьезный, но я наловчился читать его настроения — смеется ведь, как мальчишка, доволен розыгрышем. Протягиваю руку, трогаю край тарелки — настоящее, точно…

   — Ничего себе, — говорю вслух.

   — С днем рождения, — чуть поднимается уголок рта, а в глазах — бесенята.

   Я почувствовал, что проголодался, зверски прямо. А до сего дня почти не ел — телу, связанному Пленкой, хватало разных жидкостей, да иногда пары бутербродов… раз в неделю, к примеру.

   Яблоко оказалось потрясающе сочным, хрустким, я вгрызся в него прежде, чем промычал «спасибо». Уверен был — сейчас все съем, и чайник с тарелками сжую заодно.

   — Мики, не накидывайся на еду, как сумасшедший термит, — Адамант веселился — а сам, кстати, ни к чему не притронулся. — Если будет надо, еще сообразим.

   Не знаю, каким манером он угощение наколдовал, но так вкусно мне ни разу не было.

   И так уютно.

   В желудке плескался чай, воздух пах медом и цветочным лугом… Первый мой день рождения за много-много лет. Родители предпочитали не отмечать, а друзья думали — я сам не хочу…

   Их бы сюда сейчас, и для счастья больше не надо.

   Э, с ума сошел! Только не сюда. Хорошенькое будет счастье…

   Потом, отложив убирание со стола до лучших времен, я сидел на кровати — скрестив ноги, чувствовал себя легким, будто воздушный шарик, хоть и наелся до отказа.

   Собеседник мой был на редкость весел и оживлен. Ненадолго я позабыл, где нахожусь, и с кем… Он сам рассказывал неохотно, больше спрашивал:

   — Чем ты хотел заниматься?

   — Не знаю, — Адаманту легко было сказать правду, а вот родители сразу преисполнялись праведного гнева — как же, большой мальчик, а в голове ветер!

   — Я больше всего люблю дорогу, движение… думал пойти в школу дорожного патруля, но… — замялся, однако взгляд Адаманта был доброжелательно-заинтересованным: — Я не уверен, что смог бы выписывать штрафные ордера, задерживать нарушителей. Я понимаю, порядок должен быть — дорога жестока, особенно скорость… И все-таки трудно. Сам не раз нарушал правила.

   — А стать гонщиком?

   — Нет. Большой спорт часто делает из человека… как бы сказать… вкладывает в голову одну цель — победить. А мне победа не нужна.

   — Понятно.

   Я решился задать вопрос, который давно крутился на языке:

   — Скажи, вот ты — не один ведь такой?

   — Не один, — не знаю, почудилось или он улыбнулся?

   — Ваше существование всегда считалось чудом. В разных учениях…

   — Разве? Именно «наше»? Что там, в Лаверте, к примеру, указывает на то, что я существую?

   — Я.

   — Мм? — чуть округленные брови.

   — Я помню, ты сказал — «дорогу пока придется открыть». И открыл, так?

   — Хорошо, если смотреть с этой точки зрения… пожалуй.

   — Думаю, многие мелочи… о которых мне знать не положено — они есть. Я порой слышал о чудесах, но не знал, сколько в рассказах правды. Что было, чего не могло быть никогда… и почему.

   Адамант чуть подался ко мне, серьезно смотрел, но взгляд был теплым.

   — Что ты хочешь услышать — сказку или сухое объяснение?

   — Без сказки уже не получится…

   — Мы не всесильны. И тоже скованы рамками — иными, но они есть. Но если очень верить… чудо может случиться. Может, и это один из законов мира — не знаю. Скорее всего.

   — Верить?

   — Верить, хотеть… и заслужить чудо.

   — Заслужить? Глупо звучит. Перед кем отчитываться? Перед божествами всесильными? Нет уж… как собачка в цирке. Встанет на лапки — умница…

   — Перед самим собой.

   Он вздохнул и сказал с ноткой беспомощности:

   — В общем, ты заслужил какой-нибудь подарок.

   — А… это? — я неуверенно указал на стол. Адамант снова развеселился:

   — Если бы я был скупердяем, тут же взял бы собственные слова назад! Так и быть, второй раз предлагаю… только поскромнее, пожалуйста. Я все-таки не добрый волшебник.

   — Уж точно не добрый, — я отломил кусок булки, хотя наелся уже до отвала. — Мне надо знать, что имел в виду Айшан, предупреждая, — вырвалось у меня. — Ничего не понимаю…

   — Мики, поосторожней с высказанными желаниями. В твой день рождения… хм… сейчас мне будет трудно обещанное не исполнить.

   — Тогда объясни, что Айшан имел в виду!

   Тот рассердился, по-моему. Жаль… было так хорошо.

   — Без комментариев, никаких объяснений, — Адамант наклонился ко мне, велел: — Смотри в глаза. Расшифровывать будешь сам. Ваши комментаторы, уж прости, врут, как сивые мерины, но в определенном смысле любое стороннее мнение будет неправдой.