Вадим Еловенко - Путь в пантеон

Однако на утро вопросов стало больше, а ответов не прибавилось. Осмотр места, с которого по нам стреляли, не принес особых новостей. Гильзы были и, правда, от карабина. Кроме гильз ночные стрелки ничего нам не оставили. Даже следов. Разочарованно мы спустились обратно к товарищам и приняли участие в похоронах. Девушка, что тоже стояла среди воинов, тихонько плакала, стараясь сдерживать всхлипы, когда завернутые в ткань тела опускали в могилы.

Ритки прочитал молитву и когда ее закончил, скомандовал отряду "в седло". Как мы с ним и договаривались, он повел отряд на вершину холма сквозь лес, чтобы сверху осмотреть окрестности и наметить план движения.

На лысой и плоской вершине высокого холма мы остановились и огляделись. Буквально за соседней возвышенностью начинался лес, тянувшийся, как мне сказал Ритки, до самого Океана. Выслав вперед трех всадников, отряд двинулся следом. Учитывая безумное, ничем не спровоцированное нападение ночью, мы были готовы ожидать такого же в любой момент. Но мы добрались до леса, чьи корни скрывались в высокой воде и никем не потревоженные углубились в него. Если на равнине нашим лошадям, да и нам самим было тяжело, то в глубине леса стало тяжелее вдвойне. Ноги керов путались в корнях. Им в морды тыкались колючие ветви. Мы сами пригибались к шеям, чтобы не исцарапаться. И ко всему этому нам приходилось быть все время на чеку. Только один плюс был в этом путешествии по лесу. Вместо постоянно моросящего дождя на наши головы падали редкие крупные капли с веток. Мы можно сказать почти просохли. Но это был только один плюс. К часам трем по полудни мы добрались до заросшего лесом холма и устроили на нем привал. Доели последние крохи запасов, и я смотрел, как воины с определенным интересом рассматривали лошадей, что хромали позади отряда. Решили, что еще один переход хромые выдержат, а там и решим их судьбу, если ничего не попадется по пути.

Отдых пролетел незаметно и снова начался изнурительный путь. Тогда то я и почувствовал что заболеваю. К насморку, что мучил меня уже неделю, прибавился кашель, и я откровенно побаивался, что все это перерастет во что-то худшее. Пока на меня никто не обращал внимания, я выудил плащ и закутался в него. Зря. Ветки стали цепляться за плащ, принося мне еще больше неудобства. Но я терпел, в надежде отогреется. Внезапно мы выехали на дорогу что, словно нож разрезала лес.

Остановившись, мы стали осматриваться.

- Ну, как? - спросил старший отряда: - По дороге едем или в лес сворачиваем снова.

Я ответил Ритки, сдерживая кашель:

- Снова в лес затопленный спускаться? Нет, поедем по дороге. Пусть под дождем, но зато есть шанс добраться до жилья, и устроится на ночлег.

Послав вперед авангард из пяти всадников, Ритки выдержал время и двинулся следом. Мы славно продвигались вперед и прошли не менее десятка километров, когда дозорные подскакали к нам и сообщили, что впереди деревня.

- Пустая? - Спросил я, почти уверенный в этом.

- Нет. Жители есть. Мы не приближались, но дорога перед селением охраняется вооруженными жителями.

- Хорошо. - Кивнул я - Двигаемся к ним. Надеюсь, нас не сразу подстрелят.

Когда мы приблизились к вооруженным людям, что стояли на обочине и неуверенно смотрели на нас, Ритки поскакал к ним. Они недолго говорили и, махнув рукой, Ритки повел отряд в селение.

Деревня была переполнена. Я догадался, что не все в ней местные. Как потом сказал Ритки, в деревне собрались люди со всей округи. Кому нашлось место в домах, тем повезло. Остальные ютились в сараях и просто на улице поближе к навесам домов. На мой вопрос можем ли мы пополнить провиант в деревне, Ритки отрицательно покачал головой.

- Насколько я понимаю, у них здесь голодают. Даже дикой живности нет, вся ушла куда-то.

Я кивнул и сказал, чтобы попытались найти место для ночлега. Я не особо надеялся на удачу, но место таки нашли. В доме старосты деревни смог разместится весь наш отряд. Староста отчаянно сопротивлялся, насколько я понял. Но под давлением Ритки уступил. Но только я вошел в огромное строение, как староста, увидев мои знаки отличия, разразился отборной бранью.

- Нам самим есть нечего, и жить уже негде. Лучше бы я взял в дом несколько обездоленных семей, чем терпеть в доме проклятого язычника.

Я презрительно смерил его взглядом, и жестко спросил:

- Так чего же не взял? Так бы и мы не вошли к тебе.

Староста сплюнул на пол и прошипел:

- Ты… и из-за таких как ты Единый карает нас. Вы ложью и искушением заставили наших предков служить себе. Но скоро Единый и до вас доберется и покарает. И гореть вам в звездном пламени. И свершится справедливость, и будем мы освобождены от службы вам.

Я достал пистолет и, взведя курок, спросил спокойно:

- Сейчас я тебя освобожу. Выбирай, где тебя пристрелить тут или на крыльцо вывести?

Прибить этого урода мне помешали его домочадцы, что с воем и плачем повисли на нем заслоняя от меня. Они поспешно ушли в другую часть дома. А мы, расположившись с Ритки и двумя его войнами в гостиной, откровенно отдыхали, наслаждаясь теплом.

- Скажи, старшина, - спросил я устало - мы, что возложили на вас непосильную ношу службы или обязанностей? За что нас ненавидят жители Ордена?

Ритки грея ладони у очага проговорил медленно.

- Тот, кто упрекнет меня или Орден в нелояльности к твоему Правителю достоин смерти, как лжец. - Мы с ним по общей договоренности в тот день перешли на "ты". Мне было так удобнее, а ему все равно. Он повернулся ко мне и продолжил. - Но мы Орден. А что ты хочешь от простого обывателя? Вера в Единого Бога учит нас тому, что мы все созданы по образу и подобию Его. И, следовательно, от рождения свободны. А тут какие-то язычники считают нас своими вассалами, а зачастую и слугами. И если я понимаю, что такова воля наших отцов, то совсем не обязательно простому пахарю понимать, что это была их добрая воля. Особенно в такой глуши, где истинная вера и терпимость разбавляются порочным видением нашей веры. Воины-священники, когда добираются сюда, конечно, несут свет чистой веры в Единого, но…

Он развел руками, и я понял, что добираются сюда орденцы не часто.

- Сегодня мои ребята найдут время и соберут народ деревни в доме собраний. Будут читать проповеди и истории величия Единого. Если хочешь, присоединяйся.

Я махнул рукой, словно пытался развеять никому невидимую дымку.

- Я не сторонник массовых сборищ, а тем более проповедей.

Он понимающе кивнул и сказал:

- Тогда у тебя есть большее время для отдыха.

Когда все воины за исключением оставленного мне охранения ушли на молитву, я воспользовался советом и сразу завалился спать. Уже засыпая, я вспомнил, что не заполнил дневник, но не смог разлепить глаза. Так и уснул с грустным осознанием не сделанной работы, но такой довольный внеплановым отдыхом.