Жюль Мэнн - Сокровища града Китежа

— Стоп! — раздраженно и зло скомандовал Иван Федорович.

Послушные лодки застыли.

— Тут придется мне исследовать пока лично! — туманно объяснил Иван Федорович и не спеша начал раздеваться. Снял костюм. Снял белье. Мелькнул белым телом и нырнул. Через секунду он появился на поверхности и, отфыркиваясь, поплыл, изредка ныряя.

Ах, черт побери! Мне было понятно все. Просто ему стало жарко и он решил освежиться. Я с удовольствием последовал бы его примеру, — но ведь он не купается, а «исследует пока лично»! М-да, — положеньице! Но приходится молча обливаться потом. А Иван Федорович, в достаточной степени исследовав лично, влез в лодку, обсох на солнышке и снова облачился в свой костюм. Господин Бартельс был неутомим — он не спускал с него глаз. Дорогой учитель пытался отвлечь его внимание разговорами на геологические темы, но Бартельс остался равнодушен ко всем эпохам и периодам, и даже минозавры не привлекли его внимания.

Так промучились мы весь день. Солнце клонилось к западу и падало за горизонт, когда, усталые и голодные, мы возвратились к месту стоянки.

Это был первый день исследований.

Луна ныряла в тучах, как утлый челн в разбушевавшихся волнах, и призрачные блики танцевали над болотом и озером. Над лагерем стоял мерный храп утомившихся за день людей. Две молчаливые фигуры бесшумно поднялись, осторожно обошли полупогасший костер и потонули в потемках.

Ночь моргала лунным глазом. В неверном свете скользили ноги. Шурша, скатывались и с легким всплеском падали в воду комья земли. Озеро лежало неподвижное, черное и загадочное. Туман клубился над водою седыми хлопьями.

— Дитя мое, дайте руку, у меня подгибаются ноги!

Две тени слились в одну. Угли костра скрылись в ночной тьме. Лагерь остался позади.

— Что же делать? Ведь этому несчастному, тупоумному негоцианту нужны доказательства: реальные, ощутимые!

— Да, дорогой учитель, — они ему нужны…

Мятущиеся души присели на берегу и уставились ищущими взорами в ночную тьму. Жюлль медленно отламывал кусочки грунта и бросал их в воду. Ветер играл кудрями ученого и освежал разгоряченный мозг. Тишина нарушалась только всплесками воды. Трижды прокричала болотная птица. Все было таинственно и поэтично, — недоставало только русалок и водяного. Но вот блеснули в потемках глаза Туапрео и он воспрянул, как лев, учуявший добычу.

— Вперед, дитя, за мною!

Поднялся ветер. С головокружительной быстротой помчалась луна, зарываясь в обрывки туч.

По спящему лагерю бесшумно скользили две тени. Они застыли на мгновенье и склонились. Медленно поднялась третья тень, и вот — три призрака, крадучись, отошли в сторону и зашептались. Голос Оноре Туапрео был уверен и спокоен.

— Вы поняли?

Иван Федорович основательно почесал затылок. Это специфическая русская особенность, — в затруднительных случаях жизни они всегда скребут затылок.

В воцарившейся тишине слышно было, как расталкивает луна тучи и с трудом пробирается по намеченному пути.

— Ну? — не выдержал Туапрео и эхом отозвался Жюлль:

— Ну же!

Иван Федорович безмолвствовал. В таинственной тишине ласковым шелестом прошуршали ассигнации и затихли в широкой ладони Ивана Федоровича. Четко повторил Туапрео:

— Вы поняли?

— Ну, ладно, товарищи капиталисты, — это пойдет по фонду амортизации.

От конфуза луна запряталась, и воцарилась кромешная тьма. Под ее покровом три тени пришли к соглашению, пробрались на свои места и слились с грудой спящих тел.

16

Мы уже с час, так же как и вчера, безрезультатно бороздили озеро в различных направлениях. Иван Федорович был суров и задумчив. В торжественной тишине он промерял глубину и орудовал гидрантом. Дэвид Бартельс с напряженнейшим вниманием следил за всеми его действиями и, очевидно, нервничал. Я и профессор томились и тоже нервничали.

Тень решимости пробежала по лицу Ивана Федоровича и он зловеще уронил:

— Спускаюсь!

Лодки застыли в неподвижности. Люди затаили дыхание. Правое колено Оноре Туапрео начало неистово подпрыгивать, выбивая тревожную дробь. Дэвид Бартельс беззвучно барабанил пальцами по скамье.

Иван Федорович глянул на нас, на воду, на солнце, перекрестился — и одел скафандр. Спустили лесенку. В торжественной тишине Иван Федорович погрузился в воду. Над макушкой скафандра булькнула вода и опять воцарилась тишина.

— Я… я… Да посторонитесь же вы, черт побери! Я должен видеть!

Покрасневший от возбуждения Дэвид Бартельс пробрался к борту и склонился над водой, упорно глядя на то место, где исчез Иван Федорович.

Контрольный канат в руках рабочего разматывался быстро и бесшумно.

Вот он замедлил свой бег, остановился, натянулся, ослаб, снова натянулся. Тишина на озере нарушалась только нашим тревожным дыханием. И я, и учитель, да и все в лодках вытягивали шеи, чтобы увидеть эту трепещущую, живую веревку, последнюю ощутимую связь с исчезнувшим Иваном Федоровичем.

Лодка накренилась. Дэвид Бартельс, перегнувшись за борт, сверлил глазами спокойную гладь воды, словно мог что-то увидеть в ней.

— Ах, да что же он там копается! — истерически выкрикнул Оноре Туапрео и в нетерпении рванулся вперед. Лодка качнулась.

— А-ах!

Бац!..

Брр! Шлеп!

Брызги. Крик. Переполох. Полная растерянность всех. Только я — с гордостью отмечаю это, — только я, как старый морской волк, не растерялся и, вскочив на скамейку, закричал:

— Человек за бортом! Человек за бортом!

Ах, Клэр, почему вы не видели меня в эту минуту?

— Человек за бортом! — надрывался я. Пока я кричал, господин Бартельс — а это он вывалился из лодки — замолк и, погружаясь в воду, пускал пузыри, потрясая в воздухе судорожно сжимающимися руками.

— Да не ори ты, черт!

Кто-то довольно энергично толкнул меня, и я полетел в лодку. Падая, я услышал всплеск бросившегося в воду тела и, не теряя присутствия духа, пуще прежнего закричал:

— Два человека за бортом! Два человека…

Молнией прорезало мою память, я вспомнил международный сигнал и во всю силу легких заорал:

— S.О.S.! S.О.S.!

— Дитя, дитя, успокойтесь! Его вытаскивают! Его вытащили!

Я не унимался.

— S.O.S.! S.О.S.!

Мне показалось, что учитель дал мне крепкого подзатыльника. Не знаю, так ли это, но во всяком случае я внезапно уткнулся в его колени и вынужден был замолчать.

Лодка качалась. Встревоженные голоса гудели над моей головой, но я еще с трудом соображал, где я и что со мной. Наконец, я отдышался и пришел в себя от пережитых волнений.

Посреди лодки лежал в лужах воды господин Бартельс. Он был без сознания. Нужны были быстрые и решительные действия. Гениальный ученый Оноре Туапрео оказался, как всегда, самым находчивым человеком. Он отдал распоряжения и Бартельса перенесли во вторую лодку. Взмахнули весла и лодка стремительно помчалась к берегу.