Владимир Фильчаков - Причина жизни

— Откройте дверь.

— Не положено, — ответил швейцар, протирая глаза.

— Откройте дверь! — Гоша повысил голос, вытащил пистолет.

Швейцар скосил глаза, охнул и побежал открывать. Он мучительно долго возился, руки у него тряслись. Наконец он совладал с замком, и Гоша и Арина выскочили на улицу. Возле гостиницы стоял желтый «Уазик» с потушенными фарами, водитель спал, положив голову на рулевое колесо.

— Пошли, — шепотом сказал Гоша, а когда они, крадучись, свернули за угол, скомандовал:

— Бежим! — Они побежали, Арина на высоких каблуках отставала. — Быстрее, быстрее! — торопил Гоша.

Они свернули в подворотню, побежали по грязному двору, уставленному мусорными баками. Под ногами шуршала бумага. Выскочили на улицу, пробежали несколько кварталов, остановились.

— Эй, — послышалось вдруг из ближайшей подворотни. — Идите сюда.

Гоша вытащил пистолет, спрятал за спину, заглянул в темный проем.

— Да идите, идите, не бойтесь.

От стены отлепилась темная фигура. В призрачном свете далекого фонаря Гоша разглядел высокого и тощего парня, одетого в джинсовый костюм и бейсбольную кепочку с длинным козырьком. Вдали послышалось завывание сирены, и Гоша решился. Они подошли к парню.

— Идите за мной, — сказал парень. — Вас повсюду ищут. Я вас спрячу.

Он повел их задними дворами, сквозь какие-то лазы, калитки, два раза им пришлось перелезать через забор, пробираться среди гор рухляди, петлять по мерзким запущенным закоулкам, и все это в неясном свете занимающегося утра. Наконец парень остановился.

— Передохнем, — сказал он. Он дышал хрипло, в груди у него булькало, он закашлялся, кашлял долго, мучительно. Потом сплюнул, повернул к ним потемневшее лицо. — Зараза, — выругался он, стукнув себя в грудь. — Дыхалки совсем нет. Надо бросать курить. — Он вытащил пачку сигарет, сунул в рот одну, предложил им. Гоша отказался, а Арина неожиданно взяла дрожащими пальцами. Парень чиркнул спичкой, дал ей прикурить, прикурил сам, и Гоша успел разглядеть его лицо. На вид ему было не больше двадцати, лицо покрыто юношеским пушком, на подбородке — родинка величиной с копеечную монету. — Меня зовут Кит, — сообщил парень, глубоко затягиваясь и выпуская дым тонкой струей. — Вообще-то мое имя Костя, но вы зовите меня Кит. Меня все так зовут.

— Слушай, Кит, — сказал Гоша, — а почему ты решил, что нас ищут?

— А как же? Ведь это вы отобрали у официанта в «Забегаловке» пистолет? И в гостинице шухер учинили тоже вы. Ваши приметы передали по радио. Вот, — он отцепил от пояса милицейскую рацию, щелкнул тумблером, и рация заговорила злым мужским голосом что-то непонятное. Кит выключил рацию, прицепил на место. — Вы ребята крутые, да? Люблю крутых ребят, ух! Официанта этого, его же все ненавидят, сволочь он, вот кто. Я же говорю. Здорово ты его, так и надо. И в гостинице тоже. Двоих омоновцев уделал. Это ж надо, а?

— Значит, они быстро очухались, — пробормотал Гоша.

— Что? Ну да, они живучие, мозгов-то в башке нету. Теперь вас будет брать целый взвод, а то и вся рота. Не люблю я их. Да их никто не любит. Как же это можно — любить их? Они… Вот вчера, например, на соседней улице — слыхали? — подлетают это на «воронках», высыпаются и ну палить. А в кого? А в прохожих. Это у них называется операция. Банду это они берут, называется. А какая банда, где? Никакой банды и нету. Кольку нашего так и шлепнули. И концов не сыщешь. Да вы не бойтесь, пересидите у нас денек, а к вечеру ваше дело объявят закрытым и можете идти на все четыре, хоть в Думу, это, как его, баллотироваться. Ха-ха-ха! Ладно. Отдышались? А теперь тихо-тихо пойдем, чтоб не разбудить соседей. За мной.

Он увлек их в темный, провонявший кошками подъезд по лестнице на второй этаж, остановился перед обитой дерматином дверью, достал ключ, открыл, приложил палец к губам. За дверью было совершенно темно, они постояли немного, и Кит потянул Гошу за руку. Долго шли по коридору.

— Сюда. Только не наступите на спящих.

Они вошли в душную комнату, остановились за порогом, пригляделись. Через грязное окно в противоположной стене пробивался слабый утренний свет. Мебели никакой в комнате не было, если не считать единственного стула в углу, заваленного одеждой, а на полу на матрацах вповалку лежали… совершенно голые мужчины и женщины. Кто-то завозился, застонал спросонья, что-то пробормотал.

— Пристраивайтесь вот здесь, в уголке, — прошептал Кит.

Они сели. Кит вышел, тихо притворив дверь.

— Гоша, — шепнула Арина. — Что это?

— Люди.

— Вижу, что люди. Почему они голые?

— Почему бы и нет? — Гоша пожал плечами. — Жарко здесь, вот и голые. Их тут человек десять, не меньше. Жарко. А окно закрыто.

— А почему они его не откроют?

— Не знаю. Может быть, оно не открывается.

Сидеть было неудобно, живот резали рубчатые рукояти пистолетов. Рядом кто-то заворочался, к ним приблизилось женское лицо, не женское даже, а девчоночье, обрамленное белесыми волосами.

— Новенькие? — спросило лицо мятым голосом. Они промолчали. Лицо скривило губы. — А ты мне нравишься, — заявила девчонка, глядя на Гошу. — Иди ко мне.

Она развернулась, показывая все свои не очень пышные прелести. На вид ей было лет пятнадцать, не больше.

— Ну что же ты? Иди.

Гоша не двигался, тупо глядя на нее.

— Ну? — она выгнула спину, призывно протянула руки.

— Я… — Гоша замялся. — Я с малолетками дела не имею.

— Обидеть хочешь. А зачем? А может, ты импотент?

— Сама ты импотент!

— Я импотентом быть не могу, — радостно сказала девчонка. — Конструкция не та.

— Обида за обиду, — сказал Гоша. — Слушай, отстань, а? Мы не новенькие. Мы здесь случайно.

— А-а, — протянула девчонка, — Так бы и сказал. Тебя Кит привел, да? Вот ведь не спится ему, шляется по ночам. Он у нас спит всего два часа в сутки, и только вечером. Приляжет, вздремнет и — как огурец. Эй, Ник, — она толкнула соседа локтем. — Просыпайся, займемся делом. — Ник что-то промычал. — Спит, — презрительно сказала девчонка. — Мужчины нынче хлипкие стали, больше спят, чем любят. — Она картинно потянулась, поглядывая на Гошу. Потом сделала вид, что только сейчас заметила Арину:

— Ба! Да ты не один, с подружкой. Может, ты подружки стесняешься? Так пойдем в ванну, помоемся вместе. Ха-ха! Если горячая вода есть. А зачем нам вода? Мы и без воды справимся, — она оскалила зубы и показала язык. — Ладно, не буду.

Гоша покосился на Арину, та, не отрываясь, смотрела на девчонку, и в глазах ее была паника. Тут дверь открылась, и вошел Кит, присел рядом.

— Нате вот, — протянул краюху хлеба. — Выпросил у соседа. Вы, наверное, жрать хотите. Берите, берите.