Олег Петухов - Пост-Москва

— Вы хотите сказать, 30 дней?

— Нет, именно лет.

— А процессор тут мощный?

— Для такого класса устройств, можно сказать, сверхмощный.

— Нанотехнологии?

— Не совсем. В качестве процессорных ядер там у меня задействованы ганглии бабочек. Да вы не пытайтесь его включить, Андрей Григорьевич, он включается от органо-лептического спектра моих рук. Давайте, я Ночного сюда направлю.

Следователь как-то неохотно протягивает Ивану трубку. Телефон включается и тут же звонит. Иван машинально подносит его к уху и слышит:

— Тррррррр… Трр-трррррр, — то же самое, что он слышал в камере, когда полицейский принес ему трубку. — Трррррррр…

А потом через эти трели раздается женский голос:

— Теперь можешь уходить оттуда.

Он огляделся. В кабинете никого, кроме него, не было.

Глава 5

— Кто ты такой? — спрашиваю я пленного гаста.

А он раз за разом твердит свое «Я буду быть человек». На другие вопросы он бубнит какую-то непонятную херь. Беседа явно заходит в тупик. Ребята ржут и прикалываются над беднягой, ну никакой толерантности в людях не осталось!

«Фидель, спроси его, где будет быть его задница, когда нам настопиздит его бубнеж!»

«Не-не! Спроси лучше», решаю сменить тактику и говорю ему, как можно медленнее и отчетливее:

— Я, — показываю на себя. — Человек. Понимаешь? Я — человек. А ты кто? Кто ты такой сейчас?

Гаст в замешательстве оглядывается, а потом неожиданно спрашивает:

— Человека? Ты быть человека?

— Да, — говорю я и для пущей убедительности киваю головой. — Да, я человек.

— Я буду быть человек, — включает наш говняный «язык» свою заезженную пластинку. — Я буду быть человек.

Я плюю на это дело и предлагаю кому-нибудь сгонять в смакдональдс. На это подписываются Брэд Питт и Резиновый Утенок. Я достаю бумажник и даю им кредитку.

— Особо не торопитесь, — говорю. — Посидите там, на девочек поглазейте. И купите потом что-нибудь из бухла, только не паленую водку, как в прошлый раз.

Они клятвенно заверяют, что таких косяков больше не будет, и сваливают в фирменном стиле закоренелых самооборонщиков — бесшумно, точно растворяясь в воздухе.

И тут я чувствую, как что-то мягкое трется о мою ногу. Я смотрю вниз и вижу того самого черного котика, который прибежал к нам как будто из миража или галлюцинации, или из миража в центре галлюцинации. Причем коллективной. Я беру его на руки. Кот начинает мурлыкать, разваливается у меня на коленях, упирается головой в мою руку, когда я его глажу. Кот явно изголодался по ласке. «Как и все мы», — подумал я. И вдруг мой взгляд задерживается на Ведьмочке, полностью поглощенной своему любимому делу — заточке ножей. У нее есть целый набор камней и приспособлений для этого. Заточка для нее — что-то вроде медитации, не сказать молитвы тому богу, кто олицетворяет мщение, ярость и беспощадность. Вот перед кем я не хотел бы оказаться на пути, так это перед Ведьмочкой. Я видел ее в деле, больше никаких доказательств ее крутизны мне не надо.

Ведьмочка, точно телепат, чувствует мой взгляд и поднимает голову в недоумении — что это мешает ей заниматься ее сверхважным делом? Мы встречаемся взглядами, и мне почему-то трудно отвести от нее глаза. Я впервые замечаю, насколько красивы ее серые глаза. Она смотрит на меня внимательно и спокойно, а я разглядываю тонкие черты ее лица и удивляюсь, что никогда не обращал внимания, как она красива. Да, ее красота не стереотипна, но она стильна и совершенна совершенством хищников. Будто впервые я вижу ее стройную, на первый взгляд хрупкую, фигуру, тонкие длинные пальцы, ее длинные ноги с торчащими, как у подростков, коленками.

И вдруг Ведьмочка едва заметно ухмыляется, а потом подмигивает мне, делая почти неуловимое движение головой по направлению к зданию бывшей гостиницы. А потом она встает, не торопясь и не мешкая, и идет внутрь, покачивая бедрами и нарочито замедленно вертя попой.

И попа у нее, оказывается, сногсшибательная.

Геринг едет из учреждения, не имеющего даже названия, к себе, на работу, хотя это для него не совсем работа, а образ жизни, работа, ставшая настолько привычной и необходимой, что он забыл уже, когда в последний раз был в своих апартаментах на Тверской.

Разговор с главным в том учреждении оставил неприятный осадок, но, вместе с тем, и кое-что прояснил и даже, отчасти, успокоил его. Одно дело пытаться выбраться из липкой нежити предрассветного кошмара, и совсем другое — знать, что ты хоть и по уши в дерьме, но выход все-таки есть. Даже если придется ползать в этом говне и жрать его полной ложкой. Выход есть, и он вполне реален.

Геринг закуривает сигару и наливает себе хорошую порцию кубинского рома из бара в подлокотнике своего сиденья. Кое-что прояснилось, и это надо отметить. Ему приходит в голову мысль, что неплохо было бы перекусить, а еще лучше плотно пообедать, и он приказывает водителю ехать в свое любимое место. Это маленький ресторанчик, куда простым смертным вход был заказан еще до его открытия. Шеф-повар, а заодно и владелец, ресторана — кулинарный бог и гастрономический архангел. И кроме того, безопасность заведения негласно обеспечивает служба охраны президента. Среди особенностей этого местечка была одна, особенно привлекательная для него, — там все были на ты, и никаких церемоний не допускалось. Независимо от положения в иерархии, независимо от места в вертикали власти, все там были равны, поскольку все они были сливками и истинной элитой Эрефии. Такое своеобразное братство по оружию он считал необходимым для выживания всех их — скромных тружеников на благо Вертикали, но, одновременно, бойцов невидимого фронта. «Да, мы мафия», — иногда размышлял он на эту тему. — «Но что в этом плохого? Судьба избрала нас, нас и наших детей, чтобы мы были на вершине, как бы ни злобствовали неудачники, лодыри и пьяницы». Его не смущало то обстоятельство, что детей у него не было — когда-то же они появятся, и уже в тот момент, когда его избранный сперматозоид проникнет в элитную яйцеклетку и отдаст ей его бесценные гены, у этого зародыша уже будет по жизни все для роскошного и беззаботного существования. Не потому, что он лучший или совершенный, или даже избранный, а только в силу роковой и божественной случайности. Кто-то сказал бы, что на везении нельзя построить ничего прочного, но так рассуждают закоренелые лузеры. Именно потому, что элита Эрефии, снизу и до самого верха, была тщательно подобрана случайным совпадением обстоятельств, а не по их талантам или профессионализму, на которые так любит дрочить быдло, именно поэтому они вынуждены были поддерживать друг друга мертвой хваткой тайной мафии.