Борис Фрадкин - Пленники пылающей бездны

- Ну что вы тут покаяние устроили! - закричал Биронт. Кого собираетесь обмануть? Вот, - он с остервенением постучал себя пальцем по лбу, - вот где началась беда с кораблем.

Андрей и Павел притихли, слушая удивительный спор. "Кто, в самом деле, виноват?" - подумал Андрей и не смог ответить. Конечно, началось все с Вадима, но ведь он поступил так не во имя каких-то личных интересов, а из желания сделать "ПВ-313" еще совершеннее. И потом ведь его действительно поддержали.

Наступило молчание.

- Если подсчитать путь, который мне довелось проделать вместе с Афанасьевичем под землей, - снова заговорил Дектярев, - получится солидное расстояние. Его наверняка хватит, чтобы добраться до центра земли. Ей-ей, хватит!

Дектярев вздохнул, посмотрел на свои большие, беспомощно сложенные на коленях руки.

- Это был человек дела, - продолжал Николай Николаевич. Сядет, бывало, за управление и сидит сутками, словно приклеенный. На первых подземных лодках автоматика была не та, что на нашем "ПВ-313". Случалось, и пошаливала. Так Афанасьевич при необходимости мог вести машину без приборов, полагаясь исключительно на свое чутье. Представляете? - чутье под землей, когда перед глазами нет ориентировки не знаешь толком, где верх, где низ. Только один раз оно изменило ему. Отказал курсозадатчик. По расчетам мы шли на глубине двух с половиной километров. Но Афанасьевичу показалось, что мы продолжаем погружаться, и он стал подтягивать машину кверху. Неожиданно наша лодка выползла на край обрыва. Под нами оказалось метров семьдесят отвесной скалы. Почему мы сразу не свалились, осталось загадкой. Но если бы такое случилось... мда-а... некому было бы рассказывать вам об этой истории.

- А с нами один раз была вот какая история... - подхватил Скорюпин.

- Подожди, Паша, я еще не кончил... Дело в том, что ходовая часть машины высунулась наружу, а хвостовая осталась в грунте. Задний ход дать нельзя, выйти наружу тоже невозможно. Позднее выяснилось: Михеев спешил на собственную свадьбу. Потому его чутье и притупилось. Тут уж, конечно, все ориентиры в голове перепутаются. Посмотрели бы вы тогда на нашего Михеева, в какую ярость он пришел.

Николай Николаевич вспоминал другие случаи из своих подземных путешествий, уже без участия Михеева. Его перебивали, каждый торопился рассказать свое. Только один Андрей молчал, слушая с вежливым вниманием.

- Все это хорошо, - заметил он, когда наступила пауза, но вот как мы отсюда выберемся?

- Ты плохо слушал меня, - огорчился Дектярев. - Целый час я растолковывал тебе преимущество здравого смысла. Помню, в детстве кто-то из товарищей доказал мне, что дважды два равно пяти. Знаешь такое? Я был потрясен и сразу потерял веру в непогрешимость математических аксиом. Года полтора, наверное, носил я в себе это презрение к матери наук, пока сам самостоятельно! - не нашел разгадку. Поверишь ли, ни до, ни после я в своей жизни такой радости уже не испытывал. И когда мы с Михеевым выползли на край обрыва, положение наше казалось безнадежным. Нам представлялась возможность либо свалиться вместе с машиной и, значит, сразу отдать богу душу, либо сидеть и ждать помощи.

- Вы, конечно, ждали помощи?

- У нас не работал передатчик. Лодка была потеряна наземными станциями. Нет, мы действовали, искали выхода. И когда нашли его, сами поразились его простоте.

- Ну, какой же?

- Вот тебе и ну! Попробуй сам сообразить. Ты механик.

Время шло. Возможно, наверху уже приняли тревожные сообщения с "ПВ-313", но можно ли надеяться на помощь оттуда?

"Допустим, - рассуждал Вадим, - совершится чудо, и Ремизовский разработает такое поле, которое не будет подвержено взаимодействию с этим дьявольским излучением. Пусть при самых сумасшедших темпах завод построит новый подземоход за восемь, ну, за шесть месяцев. Пусть эта новая машина совершит другое чудо: разыщет "ПВ-313". А дальше? Разве удастся вытащить застрявшую в недрах металлическую громадину? Это не то что взять на буксир электроход на реке или автомашину на дороге. Буксировка подземохода подземоходом технически невыполнима. Хуже того - людям даже нельзя будет покинуть "ПВ-313" и перейти в другую машину".

Да, все чудеса исключаются. Поиски нейтрального поля отнимут долгие годы. Иссякнет запас энергии на "ПВ-313", а задолго до этого экипаж погибнет от холода. Чудеса возможны только в рассказах Дектярева. Но скорее всего он их сам и придумал. Выход нужно искать здесь, в самом корабле.

Однако, какие бы варианты ни придумывал Вадим, даже самые фантастические, выхода из создавшегося положения он не видел.

2

Электронный хронометр отсчитывал часы, складывал их в сутки. Тайком друг от друга обитатели "ПВ-313" поглядывали на шкалу прибора, где с неумолимой последовательностью менялись цифры, обозначающие секунды, минуты, часы, сутки...

Кабина вдруг стала тесной и неуютной. Стены словно ближе придвинулись друг к другу. Легким не хватало воздуха, хотя его в изобилии подавали синтезаторы.

А где-то высоко, невероятно высоко, над подземоходом по-прежнему светило солнце и жизнь шла своим чередом. Там остались семья, родные, друзья. Там осталось счастье. Здесь же за спиной уже притаилась смерть, правда не скорая, но страшная в своей неотразимости.

Что оставалось делать? Проснувшись, они часами предавались воспоминаниям, но разговор получался вялым, поддерживать его было трудно, потому что все темы казались неинтересными. Все, кроме одной: как выбраться наверх?

- Это напоминает мне дом отдыха, - невесело шутил Андрей. - Можно сколько угодно спать, есть, ничего не делать. Когда нас извлекут отсюда, мы прибудем в весе.

- Вот это мне уж никак не желательно, Андрюша, - заворочался в гамаке Дектярев. - Да, кстати, какой у нас запас провизии?

Чтобы перетряхнуть склад с концентратами, потребовались почти сутки (на поверхности управились бы за несколько часов). В ревизии приняли участие все пять человек. Подсчитывали, спорили из-за пустяковых расхождений, перекладывали коробки с места на место и вносили путаницу, которой втайне радовались, ибо работа затягивалась, отвлекала от неизбежных размышлений о судьбе корабля, людей.

Наконец получили результат: при нормальном питании запасов хватит месяцев на семь, а если экономить, так и на все десять.

Десять месяцев жизни... Кого это могло успокоить? Мечты, планы на будущее - все это сразу теряло смысл. В груди разливалось гнетущее ощущение пустоты. Мучило сознание, что там, наверху, твои родные, твои товарищи и миллионы незнакомых тебе простых людей страдают, приходят в отчаяние от невозможности оказать помощь.

Минули шестнадцатые сутки, семнадцатые...

Скорюпину не удавалось поймать ни одной наземной станции. Случалось, что в симфонию звуков подземного мира вплетались людские голоса, но то были отраженные где-то волны, беспорядочные обрывки импульсов.