Софья Непейвода - Наследники предтеч. Освоение

— Надо разузнать, как они сейчас: есть ли кто-то из сампов в Волгограде, а если нет, то где они поселились. И надо сходить к ним, — заявил Игорь.

— Зачем? — удивился Дет. — Да, они поступили нехорошо, когда скрыли способ лечения. Но они и не обязаны были рассказывать: это было их находкой и их личным делом.

— Не в этом дело, — отмахнулся математик и повернулся к группе разведки: — Я настаиваю, чтобы вы сходили и посмотрели, что у них и как.

— Я тоже не понимаю, зачем, — возразила я. — Шпионажем заняться, что ли?

— Я пока не могу объяснить, — вздохнул Игорь. — Просто поверьте, что пообщаться с ними гораздо важнее, чем выглядит на первый взгляд. Очень важно.

Мы с Ильёй переглянулись. «Очень важно». Значит, это математик посоветовал русалке не спешить возвращаться к своим. Но по какой причине?

— Может, это подождёт несколько месяцев? — поинтересовался лидер. — Вот как разберёмся с самыми насущными проблемами…

Игорь пожал плечами и не стал возражать.

Ночью меня разбудил звонок. Математик попросил спуститься (я с детьми ночевала на дереве), сказав, что есть разговор не для всех ушей.

Мы встретились чуть сбоку от лагеря, за маленьким водопадом. Как выяснилось, вызвонил Игорь не только меня, но и Илью со Светой.

— Я понимаю, что все эти игры в тайны выглядят глупо, — сходу начал математик. — И не стал бы их затевать без причины. Но боюсь, что если выложу свои подозрения без доказательств, от них просто отмахнутся. Или скажут, что проверка ждёт, а это не так.

Света украдкой зевнула.

— Ладно, — поглядев на неё, махнул рукой Игорь. — Я не за тем вас собрал, чтобы просить поддержки без объяснений. Но не хочу выносить свои соображения на всеобщее обозрение без доказательств — слишком они неприятные. Я думаю, что мы совершили ошибку. Даже большую, чем когда лечили приносящими облегчение, но способствующими болезням препаратами.

Сонливость исчезла почти мгновенно: слишком страшно прозвучали слова. Особенно учитывая, что математик говорил спокойно, серьёзно и без малейшего намёка на шутку.

— Я всё пытался понять, что мне не нравится в мученьях: ведь они работают и помогают справиться с болезнями. Но боюсь, что этот способ может погубить всех… не сразу, возможно, даже через пару поколений. Но неизбежно. И, что самое страшное, если я прав — то меры надо принимать не затягивая. Более того — надо запретить использовать мучения во всех случаях, кроме тех, когда речь идёт о жизни или смерти.

— Почему?! — возмутилась я. — Нет, я понимаю, что мучения неприятны, но они — очень сильный способ лечения. Без них мы за последнюю неделю сделали бы раза в три меньше. Да без них мы бы…

Игорь грустно, понимающе, улыбнулся.

— Стоп, — скомандовал химик, и я замолчала. — Теперь понятно, почему ты не хотел это говорить: мучения действительно принесли большую пользу, они выгодны и удобны, хотя и очень болезненны… — Илья сделал выразительную паузу и жестом показал, чтобы я не влезала в разговор.

— Да, мне не доставил удовольствия такой способ лечения, — кивнул математик. — Я понимаю, что напрашивается вывод о моём страхе перед следующими сеансами. Не могу отрицать — страх есть. Но причина не в нём. Сейчас попробую объяснить так, чтобы поняли не математики.

Игорь зажмурился и ненадолго подставил лицо лёгкому ветерку.

— При обучении адаптивной системы есть три основных типа обратной связи на действие: поощрение, безразличие и наказание. Или, если брать шире, позитивная, нейтральная и негативная реакция. Кстати, позитивным может быть не только непосредственно физическое удовольствие, но и удовольствие более высоких порядков — похвала, понимание, что ты молодец, моральное удовлетворение и так далее. С негативным то же самое. Естественно, любой обучающийся стремится к позитиву и избегает негатива. Так происходит в норме.

Математик посмотрел на нас и, убедившись, что мы внимательно слушаем, продолжил:

— Но иногда эта связь нарушается: либо позитивный отзыв начинает воспринимается как негативный, либо негативный — как позитивный. В первом случае систему вообще ничему не получится обучить, а вот второй не так однозначен. При превращении негативного отзыва в позитивный агент тоже теряет способность решать задачи, но по другой причине — он перестает проверять их на ошибки. То есть исчезает самоанализ, необходимость что-то менять — ведь и неправильная, негативная стратегия тоже начинает поощряться. Я понимаю, что мои рассуждения могут показаться математикой, не связанной с жизнью, но на Земле эти теоретические законы очень даже работали… И на людях — тоже. Поэтому и важно проверить, есть ли тут такая же связь, или обучение агентов… то есть, разумных существ, происходит другим образом.

Я задумалась: угроза показалась серьёзной. Если боль вдруг начнут воспринимать как удовольствие, негатив — как позитив, то наказание дети будут считать за награду. У всех, включая взрослых, постепенно исчезнет критическое мышление, возможность адекватно оценивать свои силы, отбрасывать заведомо ошибочные пути, да и вообще — такие люди станут ненормальными. Хотя могут выжить и даже чего-то добиться — особенно в первое время. Но позже ошибки накопятся и неминуемо приведут к гибели.

Сразу доказать неправильность рассуждений математика у меня не получилось, но и согласиться с ними — тоже. Тем более, что как минимум одно слабое звено точно есть. Особенно если вспомнить собственные ощущения после того, как однажды придавила двухвостку.

— Но почему ты думаешь, что мученья могут привести к такому нарушению? Вон, никто из прошедших лечение не получил от него удовольствия. Все боятся следующего сеанса, хотя и понимают, что так надо.

— Вот именно! — Игорь стукнул кулаком по ноге. — Если бы всё было так просто, и проблем с доказательством бы не возникло. Люди понимают, что мученья помогают — и согласны на них на уровне разума. Они не ощущают удовольствия непосредственно от процесса — зато потом чувствуют прилив сил, быстро поправляются и получают моральное удовлетворение из-за одобрения окружающих и осознания своей силы воли и разумности — то есть суммарное поощрение перевешивает страдание, хоть и растянуто во времени. Но это пока. Через несколько курсов лечения сознательное стремление к боли может закрепиться как бессознательное — и всякая боль начнёт восприниматься как нечто позитивное. И приносить удовольствие.

— И мы превратимся в мазохистов… — задумчиво потянул Илья.

— Именно! Разумеется, если земные законы обучения адаптивных систем верны для наших видов. Одно потянет за собой другое — и люди перестанут различать страдание и наслаждение, — математик сделал паузу и практически озвучил мои мысли: — А самое страшное — такими могут стать не только наши дети, но и мы сами. Потеряв способность адекватно мыслить, мы уже не сможем повернуть процесс вспять — и он продолжит усугубляться. Вплоть до гибели целого народа.