Виктор Цокота - Звезда бессмертия

Носовая сферическая часть машины с большим выпуклым стеклом впереди, окаймленным широким ободом, почти достигала свода. На ободе сверху и по бокам крепились три глаза-прожектора. Сзади, в средней части, сфера плавно переходила в удлиненную пятиметровую седловину, чтобы затем снова так же плавно подняться вверх и образовать вторую сферу, размер которой был, примерно, вдвое меньше первой. Среднюю часть седловины опоясывала ажурная решетка, напоминающая лестницу. Светлые даже в полутьме бока машины, сжимающие средний выступ тоннеля, почти касались настила, не оставляя места для прохода.

Роберто хотел было протянуть руку и пощупать, погладить эти глянцево-светлые бока, разделенные на метровые части поперечными полосами. Но именно в этот момент, как бы читая его мысли и угадывая намерения, зеленые глазницы прожекторов угрожающе зашевелились. Их лучи заметались по своду и настилу тоннеля, словно разыскивая что-то.

Инстинктивно юноша еще сильнее вжался в стену ниши, коснувшись затылком верхней части левого серебристого конуса. Он весь напрягся от волнения, видя, как зеленые лучи скрестились и замерли на той самой точке настила, которую он еще несколько секунд назад с отчаянием обреченного бил тяжелым обушком. Над этим местом призрачно колебались в зеленых лучах волны не то воздуха, не то пара, излучая теплоту, которая явственно ощущалась даже здесь, в глубине ниши.

Что-то щелкнуло и заурчало внутри машины. В боковой части передней сферы, почти напротив Роберто, открылось небольшое овальное отверстие, из которого стала медленно выползать металлическая рука. В передней части ее, словно живые, конвульсивно сжимались и разжимались шесть одинаково больших пальцев-захватов. Да и сама рука, вытягиваясь все больше, сгибалась в местах частых шарообразных утолщений, извивалась, опускаясь все ниже и ниже к нише.

С противоположной — невидимой стороны сферы показалась вторая точно такая же рука. Устрашающе шевеля крючковатыми пальцами, она потянулась прямо к нише…

Роберто зажмурился, представив на миг, как жадные крючковатые пальцы-клещи хватают его за горло, и непроизвольно дернул головой, снова ударившись о серебристый конус.

Что-то больно толкнуло его в спину. Он покачнулся, открыл глаза и увидел…

— О-о-го-го-о-о!

Ликующий крик аймара разнесся далеко по тоннелю. В один миг Роберто понял все: машина ремонтировала настил! Сама! Без чьей бы то ни было помощи!

Правая ее рука цепко держала своими крючковатыми пальцами гибкий шланг, тянувшийся от одного из боковых отсеков, крышка которого была приподнята, будто капот над мотором автомобиля. Вторая рука в том месте, где Роберто недавно стучал обушком, прижимала к настилу ровный тонкий квадрат серого цвета, напоминающий кусок шифера, каким крыли крыши своих домов богатые гачупины в долине. Из шланга, будто из крана вода, разбрызгивая фонтанчики зеленых искр, текло на настил голубоватое пламя. В его сиянии Роберто увидел, как из верхней части задней сферы машины к своду тоннеля потянулись еще две металлические руки. В крючковатых пальцах одной из них был зажат тонкий, похожий на карандаш, продолговатый золотистый предмет, за которым тянулся такой же тонкий темный шланг.

Секунда… Вторая… Третья… Сноп золотисто-белых искр фейерверком рассыпался под сводом. А еще через мгновение тоннель заискрился под ярким светом. Прекратился и поток голубого пламени из нижнего шланга. Дернувшись раз-другой, шланг медленно уполз обратно в свой отсек. Крышка отсека, напоминающая капот над мотором автомобиля, бесшумно закрылась за ним.

А затем спрятались, втянувшись в свои овальные окошки, все четыре руки-труженицы. Только розовел еще кусок раскаленного настила да поперек светильника легла тонкая, почти незаметная, темная полоска заваренного шва.

Все было по-прежнему, как несколько минут назад.

Все — и машина. Загадочная, безмолвная, она неподвижно стояла, загораживая своей светлой массой проход в тоннеле. Прожектора ее потухли. Обод вокруг переднего стекла и поперечные полоски на боках перестали фосфоресцировать.

Конечно, можно было, согнувшись, пройти вперед по одному из ее широких боков-отсеков. Но что делать дальше? Дед ведь так и не пришел до сих пор в сознание. А самое главное — им нужна вода…

Где, как добыть ее?… Хотя бы пару глоточков для деда.

Юноша вдруг почувствовал, что плечо его натолкнулось на какой-то жесткий выступ, которого раньше не было, он хорошо это помнил, на гладкой белоснежной поверхности ниши. Роберто посмотрел, что бы это могло быть, и замер в немом изумлении, не веря своим глазам. Вместо серебристого прямоугольника на белоснежной стене ниши темнело таких же размеров окошко. А на выдвинутой под ним полочке, — она-то, видимо, раскрываясь, и толкнула его в спину, — на полочке стояла… хрустальная, в чудесных узорах колба, наполненная прозрачной, чуть желтоватой жидкостью, на поверхности которой, пенясь, лопались мельчайшие пузырьки.

По телу Роберто волною прошел озноб. Плечи его вздрогнули. Кончиком шершавого языка он провел по пересохшим губам. К горлу снова подступила тошнота. Задрожали колени. Тело покрылось липкой испариной.

В глазах появились темные круги. Что-то зазвенело в отдалении, наполняя голову протяжным и печальным звоном.

“Что это? Мираж? Новая галлюцинация?… Неужели это спасение?!”

Дрожащими руками он дотронулся до колбы, ощутив с облегчением ее прохладную реальность. Потом осторожно взял колбу в обе руки, поднес к лицу. Знакомый с далекого детства аромат апельсинового сока с примесью чего-то еще неуловимого, но щекочуще приятного ударил ему в ноздри. Потеряв всякую осторожность, Роберто поднес горлышко колбы к пересохшим губам и жадно глотнул раз и другой чуть сладковатую и немного терпкую жидкость. Потом опомнился, вышел из ниши и уселся на бок машины. Он даже не заметил, что неведомая сила-охранительница теперь не препятствовала ему выйти за рамки ниши.

“Дать попить дедушке? Или подождать? Вдруг эта жидкость — яд?”

В нем опять заговорил осторожный индеец. Он глотнул из колбы еще, потом еще и еще раз, опорожнив хрустальный сосуд почти наполовину. Если его опасения окажутся верными, пусть лучше он погибнет первым.

По телу разлилась приятная истома. Легче и как-то яснее стала голова.

И вдруг Роберто пружинисто вскочил на ноги.

“Как тебе не стыдно, паршивый койот! — мысленно выругал он себя. — Хитришь, словно скаредный жрец у постели умирающего, стараясь выманить у его родных побольше песо за лечение и молитвы. Боишься, что не сможешь получить еще одну такую же полную колбу! Хочешь обмануть, перехитрить свою совесть, самого себя и наслаждаешься напитком, когда дед твой рядом умирает от жажды! Ну кто, кто додумался бы всыпать отраву в это ни с чем не сравнимое чудо?!”