Владимир Михановский - Тайна олимпионика

– Смотри не задержись, – сказал старший, обращаясь к Тилону, после того как элладоник удалился.

– Да, – кивнул юноша.

– Ты едешь один?

К ним подошел раб и вручил Тилону два его голыша, валявшиеся посреди длинной скаммы.

– Так с кем ты едешь? – снова спросил старший.

– Вот с ним, если он согласен, – указал юноша на Филлиона.

– Я еду с ним, отец, – не раздумывая, подтвердил Филлион.

ДЕНЬ ПОСЛЕ ПОБЕДЫ

Тилон назвал вознице место назначения, пояснил, как ехать, и шестерка резвых коней весело поскакала по накатанной дороге.

Встречный люд, из тех, кто припоздал в пути на состязания, то и дело оглядывался на пышный экипаж.

Долгое время оба молодых человека молчали: Тилон был погружен в свои думы, а Филлион, верный обычаю, не вдавался в расспросы. Наконец Тилон заговорил и вкратце рассказал другу о Гидоне и ее отце.

– Эта девушка для меня дороже жизни, – заключил Тилон свой рассказ.

– И она согласна ехать с тобой в Спарту?

– Хоть на край света.

– А е отец?

– С Пелопом дело сложнее. Я долго разговаривал с ним перед тем, как отправиться на Олимпийские игры. Наконец-то, говорит, я нашел для себя пристань. Здесь и умереть хочу. Я, говорит, как старый корабль на приколе – поздно, мол, мне пускаться в дальнее плавание.

Ничего себе пристань! – возразил Филлион. – Ты же говоришь, на него и Гидону все близлежащее селение зубы точит. Они знают об этом?

– Знают, конечно, – задумчиво произнес Тилон. – Но и Пелопа понять можно. Сам понимаешь, с нашей Спартой у него связаны не самые приятные воспоминания.

– Что было – то прошло.

– Верно, – согласился Тилон. – Прошлым жить нельзя. Что ж, может, вдвоем и уговорим Пелопа уехать вместе с нами.

– Конечно, уговорим. Зевсом клянусь! – горячо заверил Филлион, блеснув белозубой улыбкой.

Экипаж свернул с накатанного тракта и покатил по проселочной дороге. Перед холмом Тилон велел вознице остановиться.

– Дальше пойдем пешком, здесь недалеко. Жди нас тут, – велел Тилон осанистому вознице.

Когда они перевалили холм, в воздухе запахло гарью. Вскоре послышался шум потока, бегущего по дну оврага. Молодые люди перешли по стволу, переброшенному через ручей, и поднялись наверх.

Тилон шел впереди, все ускоряя шаг. Он совсем позабыл о боли в ушибленной ноге. Остановился, протер глаза… Знакомой дощатой ограды не было. Не было ни дома, ни беседки, обвитой диким виноградом и плющом. Место, где обитали Пелоп с дочерью, представляло собой пепелище.

Видно, беда случилась совсем недавно – в воздухе еще носились хлопья жирной сажи. Быть может, огонь вспыхнул в тот самый момент, когда он после фантастического прыжка упивался своим триумфом… вместо того чтобы поспешить своим друзьям на помощь.

Нет, не нужно было уезжать отсюда. Будь они прокляты, состязания и все на свете прыжки!

На пожарище тилон и Филлион обнаружили отпечатки множества ног. Они тщательно исследовали весь участок, но нашли только несколько изувеченных до неузнаваемостит приборов, с помощью которых Пелоп тренировал своего друга, будущего победителя Олимпиады. Каких-либо следов Пелопа и Гидоны они не нашли. Исчез и пес – из собачьей будки торчал лишь обрывок цепи. Что-то блеснуло под последним лучом заходящего солнца. Тилон с усилием, превозмогая боль в ноге, нагнулся, подобрал помятый транспортир, с помощью которого Пелоп замерял угол прыжка – кажется, вчера это было. Тилон стер со стрелки пыль, кое-как распрямил ее и спрятал прибор.

– Найти бы, кто это сделал, – сказал он, – кто убил их.

– Я думаю, они живы, – откликнулся Филлион, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Мы найдем их!

Лишь когда солнце опустилось за вершину холма, они двинулись в обратный путь. Бойко стрекотали цикады, словно старались рассказать Тилону о случившемся. Рядом с хромающим Тилоном, поддерживая его, шагал Филлион, и за обоими тянулись огромные вечерние тени.

– Постоим немного, – сказал Тилон и сошел с дороги на обочину. Тени от деревьев и кустарника, вытягиваясь, слились в одно серое полотнище. Свежее морское дыхание доносило сюда запах йода, гниющих водорослей.

А может, все это приснилось ему: и далекая родина – Спарта, и безжалостный ирен, и олимпийский триумф, и тоненькая молчаливая девушка, и ее отец?..

Тилон уронил тяжелый сверток и долго стоял, глядя в небо, на котором начали проступать первые звезды.