Филип Фармер - Небесные киты Измаила

— Ни один из кораблей, искавших тот могильник, так и не вернулся, ответила она. — Они наверняка стали добычей Багряного Зверя.

Измаил поднял брови и улыбнулся.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— Да так. Просто странно, что ты и твой народ думаете так же, как я: вы все еще очень похожи на меня и на людей моего времени. Главное в человеке не изменилось. Хорошо ли это? Не знаю. По правде говоря, я не могу сказать, существуют ли добро и зло помимо представлений каждого человека о том, что для него полезно или вредно. Я думаю о миллиардах и миллиардах, триллионах и триллионах тех, кто жил, творил зло или боролся против него, — все они носили разные имена, а голова у всех была устроена одинаково, — вот что удивительно.

Время стало для Измаила тем же, чем для Ахава был белый кит.

Красное солнце стало наконец садиться, медленно уступая место ночной прохладе. Дни и ночи все же сменяли друг друга, хотя и очень неспешно. Измаил узнал все, что только можно, о том, как управлять парусами и прокладывать курс воздушного корабля, а также многое о том, как его строят. Его вахта была на полубаке, но иногда он садился за стол с капитаном и Нэймали. То, что он был явно не их породы, из другого, совершенно незнакомого племени, что он называл себя сыном иного солнца и иного мира, вознесло его над сословными различиями.

Возможно также, что они считали Измаила человеком слабоумным, хотя и не лишенным некоторых способностей и воображения. Им нравилось слушать его рассказы о том, другом мире, но большую часть того, что говорил Измаил, они не понимали. Они не могли поверить в то, что самое воздушное пространство на высоте многих тысяч футов над землей, по которому они летят, было некогда наполнено водой, а в этой воде жили существа, непохожие на известных им животных.

Столь же невероятным было утверждение о том, что земля в его мире сотрясалась только время от времени и не очень долго.

Измаил с ними не спорил, как не спорил бы с Ахавом. Человеческий рассудок — как монета, отчеканенная на особый манер, и каждая имеет хождение в своем маленьком королевстве.

Когда «Руланга» подлетала к Заларапамтре, ее матросы притихли. Они разговаривали, но очень тихо, и притом обычно были немногословны. Они как будто ушли в себя, как будто искали в собственной душе ответ на вопрос, что делать, если они действительно найдут родной город в руинах. Они часто ходили в часовню, как называл это помещение Измаил, где Нэймали проводила большую часть времени, когда была на ногах, а часто там и спала. Божка теперь не закрывали коробом, и всякий раз, когда Измаил проходил мимо открытой комнаты, ему ударяло в голову.

Нэймали сидела на полу лицом к идолу, согнувшись в три погибели и свесив голову так, что она почти касалась пола. Ее длинные черные волосы свесились на лицо и растрепались, словно облако благовоний.

Потом над северо-западным горизонтом показалась вершина горы, и капитан приказал всем занять свои места. Они шли весь этот день, и ночью тоже, а когда снова неохотно взошло красное солнце, их накрыла колоссальная тень. Прямо перед ними был гигантский каменный уступ — на этой скале располагался город Заларапамтра.

На корабле закричали.

На месте города было нагромождение камней и развалин.

Измаил спросил Нэймали, как это люди могут жить в каменных норах, где все трясется, шатается, а потолок каждую минуту угрожает упасть на голову.

Ему ответили, что в каменных пещерах жили немногие. Их использовали как склады, убежища от непогоды и врагов, а также как места богослужения, которые составляли нижнюю часть города. Верхняя часть была в основном летучим городом.

Она состояла из двух ярусов — в каждом были сотни больших и маленьких зданий, соединенных друг с другом и паривших в воздухе с помощью огромных газовых пузырей. Жилой летучий город был во многих местах заякорен на утесе, а с каменным городом его соединяли веревочные лестницы и трапы.

Все это было разрушено. Кто-то порвал пузыри, разнес на куски и сжег верхние ярусы. Повсюду были разбросаны их обугленные и разбитые остатки целые груды их лежали на каменном основании. Сам каменный город во многих местах был разрушен, так что видны были ходы в скале. Везде валялись обломки скал.

"Руланга" курсировала перед огромным уступом взад и вперед и несколько раз пролетела над ним, прежде чем капитан решился поставить ее в док. Док был углублением, высеченным на краю утеса. Корабль вошел в него, убрав паруса и сложив мачты. Когда судно скользнуло в прямоугольную впадину, с него спрыгнули матросы, чтобы поймать концы, брошенные их товарищами с корабля. Канаты продели в кольца, высеченные из камня, которые выступали из стен дока, сделав петлю, а потом затянув ее. Корабль сбавил ход еще больше и остановился, так что его нос оказался всего в нескольких дюймах от задней стены дока. Из больших пузырей выпустили еще воздуха, и корабль осел вниз, едва касаясь килем дна гавани.

Половина экипажа, состоявшего из тридцати человек, осталась на борту; другая половина отправилась в разрушенный город.

Сразу под утесом начинался глубокий каньон, как рана на теле горы. Он уходил так высоко вверх, что его дальний конец казался темно-синей нитью. Массивный уступ выдавался вперед примерно на полмили — он нависал над склоном, покрытым осадочными породами, так что прямо под ним была пустота. Измаилу было непонятно, почему люди облюбовали для строительства выступ, который был обречен на то, чтобы обвалиться вниз от беспрестанных колебаний земли. Однако Нэймали сказала, что даже если камень упадет, во время падения он оборвет якоря и оба летучих яруса останутся в воздухе.

Действительно, чем не объяснение?

Большую часть года город был обеспечен водой из источника, бьющего у основания внутренней стены каньона, а остальное время пили содержимое стручков, которые собирали у подножия горы.

Измаил поблагодарил ее за эти сведения. Потом он спросил, почему было решено отправить ее во главе отряда, хотя, по-видимому, более разумно было бы оставить единственную женщину, оставшуюся в живых, — ведь неизвестно было, остались ли другие, — на корабле. Она ответила, что члены семьи Великого Адмирала пользуются многими привилегиями, недоступными людям более низкого звания. Чтобы оправдать их, на них возложено также и много обязанностей. Пока не найдут мужчин из ее семьи, командовать будет она, и ей же придется возглавлять любое рискованное предприятие.

Измаилу такая аргументация была непонятна. Если уж восстанавливать город, нужны женщины, чтобы рожать детей.

Они карабкались по грудам камней и обгоревшего дерева, обходя глубокие дыры с неровными краями, а иногда перепрыгивая через них. Верхние перекрытия во многих местах были взломаны, и внизу были видны комнаты. Они были частично завалены камнями и обломками верхнего города.