Василий Попов - Голос погибшей планеты

Я плавно повернул круглый красный диск включения реактивных двигателей, и где-то внизу раздался грохот, напоминающий раскаты грома. Затем я проверил работу фотонных двигателей, которые нужно было включить, когда корабль ляжет на намеченный курс, — я только чуть-чуть тронул синий диск включения и сейчас же повернул его обратно. В рев реактивных двигателей на мгновение вплелся визг фотонных.

Еще раз проверив ровное мерцание зеленых огоньков на пульте, я решительно повернул красный диск.

Рев двигателей усилился. Страшная сила вдавила меня в кресло, и грозовое гудение стало еле слышным.

Полет к Голубой планете начался.

Месяца через два после того, как мы покинули родную Желтую планету, у меня стало мучительно ломить суставы, начали выпадать волосы. Это же самое происходило и с моим маленьким Пе. Он стал вялым и капризным, часто плакал и звал маму Мо.

Я сразу понял, что на нас сказываются последствия радиации, и увеличил дозы принимаемых нами «спасительных» таблеток до шести. На какое-то время наступало облегчение, но потом боли, страшная вялость и отупение возвращались вновь.

Я почти не спал, и снотворные средства не действовали на меня. Я бродил по космолету, то и дело подходя к кровати, где лежал Пе. Монотонно, однообразно жужжали двигатели, мчащие корабль в черной пустоте космоса. Где-то далеко позади желтым пятном мерцала моя обездоленная мертвая планета.

Мертвая?! А почему мертвая? На ней развивается своя, особенная жизнь — растения с рыхлыми и ломкими слизистыми побегами и листьями. На ней благоденствуют крысы, отвратительные хищники, на которых почему-то не действует радиация. Может случиться, что наша Желтая планета скоро станет царством крыс. А вот людей на планете не будет. Я не верю в россказни об искусственном снижении радиации. Да если такое и произойдет, то все равно те подобия людей — жалкие, слабые и подленькие, которые выживут в так называемых «счастливых городах», не будут жизнеспособны и вымрут от голода.

Я все чаще задумываюсь о бессмысленности и глупости этой опустошительной войны, сделавшей целую планету непригодной для жизни.

Я уверен, что если бы кто-нибудь, какой-нибудь волшебник тогда, перед началом войны, смог показать человечеству сегодняшний облик нашей планеты, то войны бы не случилось, потому что миллионы людей, тех, кто сейчас сгорел в атомном огне, кто гниет заживо, пораженный смертельной радиацией, они поднялись бы в едином порыве и отобрали бы смертоносное оружие из рук безответственных политиков и военных, а их бы самих заперли в сумасшедших домах.

Но такого волшебника не нашлось, а немногие трезвые голоса заглушались воинственными возгласами и тупым эгоизмом.

Ну что ж! Наверное, мое поколение, жившее только своими маленькими, личными интересами, одурманенное криками корыстных политиканов, оно, может быть, и не заслужило иной судьбы.

Но дети! Эти маленькие, беззащитные существа. По какому праву и их лишают жизни?

Я бегу в отсек, где в кроватке спит мой маленький Пе, и долго смотрю на его худенькое личико, на которое легли какие-то синеватые тени. Как похож он на мою дорогую Ва!

…Чуть слышно звенят фотонные двигатели космолета. Привычно зеленеют сигнальные огоньки на пульте управления, да в окошечке счетчика автоштурмана мелькают тысячи пройденных километров.

Мы — я и мой сын Пе — одни в безграничном и равнодушном мраке космоса…

Я навожу свой аппарат дальновидения на родную Желтую планету, которая когда-то звалась Радостной. С сжимающимся, торопливо стучащим сердцем я нахожу в беспредельной пустоте космоса, среди ярких созвездий, робкое и немощное, еле заметное мерцание моей планеты. И мне кажется, что она говорит со мной, что я слышу ее шепот, доносящийся через бесчисленные парсеки вселенной.

Я знаю, что это прощальный шепот, потому что скоро, очень скоро я умру, так же как и маленький Пе, которого завещала сохранить от гибели моя милая, нежная Ва. Чтобы выполнить это завещание, я и отправился на испытательном космолете к далекой Голубой планете, где живут существа, подобные нам. Но Пе уже погубила радиация. Скоро доконает она и меня — я вижу это по все увеличивающейся отечности, по все более мучительным головным болям. А широко разрекламированное и страшно дорогое средство от радиации «Спасение», которое в нашей стране звали «спасительными» таблетками, — только очередная жульническая махинация наших дельцов-толстосумов. Эти дурацкие таблетки только замедляют радиационное воздействие, но не способны убрать его из организма. Этого не знают там, в Счастливом городе.

«Счастливый город»! Какой жуткий юмор в названии, которое дали жалкой крысиной норе!

Я вспоминаю, как яростно соперничали компании по производству таблеток с громким названием «Спасение» и концерны, строившие подземные «счастливые города». Дельцы и той и другой мошеннической фирмы были обуяны неистовой жадностью. Это они погубили Желтую планету. И я, умирающий в мучениях в этом космическом гробу, сейчас смеюсь над хищниками-капиталистами, потому что все их капиталы после ужасающего атомного смерча, опустошившего нашу планету, стали только бумажками и грудами бесполезных металлических пластинок.

Пройдут, наверное, сотни лет, прежде чем на поверхность Желтой планеты можно будет выйти без специального защитного костюма. Да и некому будет выходить.

Мысли начинают путаться…

Я вижу мою дорогую Ва — большеглазую, улыбающуюся, в платье, переливающемся как чешуя золотой рыбки. Она смеется и манит меня к себе. Я бегу к ней. Но она все отдаляется и смеется…

Желтая планета еле заметна при самом сильном увеличении аппарата дальновидения.

Я знаю, когда затеряется в космическом пространстве ее последний слабый отблеск — я умру.

Послесловие

Ночами я часто вглядываюсь в черную беспредельность космических далей, в которых серебристыми каплями мерцают сотни тысяч звезд. И вокруг этих далеких неведомых солнц, наверное, движутся планеты. И я уверен, что на многих из них есть жизнь, живут наши братья по разуму…

Голос погибшей планеты, проникнутый горькой безнадежностью, заставляет меня задуматься над великой ответственностью всех мыслящих обитателей планет за судьбы этих теплых островков жизни в холодной беспредельности вселенной.

Теперь я начинаю задумываться: такой ли уж нелепостью и несуразностью выглядит поведение Мыслящей и говорящей электронной машины — кибернетического чудовища серии 543, сделавшей понятным нам, землянам, комариный писк неизвестного нам звукозаписывающего аппарата и усердно подгонявшего жизнь далекой планеты под земные понятия обыденности?