Алексей Калугин - Фуггази-Джаз

Ничего себя заявочки!

Меня подобный расклад не устраивал даже в качестве наименее возможного из всех ожидаемых вариантов.

– И что ты собираешься предпринять? – спросил я, догнав Ворного.

– А что я могу предпринять? – пожал плечами Владимир Леонидович. – За тобой и без того наблюдают денно и нощно. А задержать Маврина, основываясь только на твоих бредовых видениях, я не могу.

– Подожди, – на этот раз остановился я. – Но зачем этим экотеррористам убивать меня? Мы, ну, в смысле, МЭФ, нацелены на долгосрочное сотрудничество с «Зеленым Миром»…

– Они, надо полагать, тоже нацелены. Вот только мишени у вас разные. Я не знаю, что за тараканы возятся в головах у этих ребят, но, в принципе, могу легко прикинуть семь-восемь вариантов того, как они могут в собственных интересах обыграть убийство представителя МЭФа злодеями из Госбезопасности… С другой стороны, Маврин мог предполагать, что мне станет известно о его словах. Тогда это может оказаться всего лишь слабенькой провокацией. Слишком слабенькой, сказал бы я. И настолько невыразительной, что я даже не стал бы принимать подобный вариант всерьез.

– Есть еще и третий вариант, – напомнил я. – Всего этого могло не быть на самом деле.

– Верно, – согласился Ворный. – Но тогда мне непонятно, почему ты не принимал таблетки от наката. В твоем бреду Маврин сказал, что с помощью таблеток я манипулирую твоим сознанием. Значит, он мог сказать тебе это и на самом деле. Другой вопрос, почему ты ему поверил? Что за аргументы он приводил?

– Не помню, – покачал головой я.

– Жалко… Хотя… Возможно, всему виной страх смерти. Как только ты поверил в то, что тебя собираются убить, тут же уверовал и в остальное.

– Мне не стоило в это верить?

– В то, что на тебя готовится покушение?

– Ну да.

– А с какой стати? Кому ты нужен?

– Но ты же сам пять минут назад…

– Это я абстрактно теоретизировал. На самом деле никакой опасности нет… Ты знаешь, что последние пару лет у нас практически стопроцентная раскрываемость преступлений?

– А у нас преступлений вообще нет.

– Это потому, что у вас тоталитарное общество.

– У нас?

– Ну не у нас же. У вас каждый человек находится под наблюдением двадцать четыре часа в сутки и триста шестьдесят пять дней в году. Если возникнет необходимость, можно с точностью до минуты расписать любой день из жизни каждого. Ничего невозможно скрыть. Никаких тайн не существует. Это, дружище, не жизнь, а полный кошмар. Просто вы приучили себя не думать об этом. Вы живете в обнимку с тем самым Большим Братом, которым в свое время Оруэлл напугал весь мир. Кому в таких условиях может прийти в голову не то что совершить, а хотя бы помыслить о преступлении?

– У нас нет преступности, потому что люди обеспечены всем необходимым.

– А, – недоверчиво махнул рукой Владимир Леонидович. – Человек никогда не может остановиться на достигнутом. Сколько ни давай, ему все мало.

– Это потребительский подход к жизни.

– А ты знаешь другой?

– Я не понимаю, в чем ты пытаешься меня убедить.

– В том, что ваша информационная цивилизация планомерно загнивает.

– Не нравится – не нюхай, – недовольно буркнул я.

– Оно-то вроде как верно, – будто в задумчивости протянул Владимир Леонидович. – Можно, конечно, нос зажать, а то и вовсе отвернуться. Но дело-то в том, что, как только у вас там все рухнет, вы же толпой к нам через кордон ломанетесь. И что нам тогда делать?

Чего мне сейчас хотелось меньше всего, так это обсуждать излюбленную тему майора Ворного о том, как в один ужасный день все информационные башни исчезнут, уины перестанут действовать и вся закордонная цивилизация из эры информационных нанотехнологий окажется выброшенной в каменный век. А то и куда похуже – обрабатывать камни еще ведь научиться нужно. То упорство, с каким Владимир Леонидович пытался убедить меня в неизбежности именно такого варианта развития событий, порой наводило на мысль, что он сам в него не верит. В принципе, я был не прочь с ним поспорить, хотя, честно говоря, не видел в этом большого смысла – сколько мы ни муссировали эту тему, каждый все равно оставался при своем мнении.

– Владимир Леонидович, дорогой мой, давай оставим в покое проблемы информационного общества. Не отрицаю, они у нас есть…

– Нет, – перебил меня Ворный. – В том-то и дело, что у вас нет никаких проблем.

– Ну, это только со стороны так кажется.

– Назови главную.

– Экология.

– Все, больше вопросов не имею!

– Лично у меня сейчас проблема чисто русская – что делать?

– Занимайся своим делом и ни о чем не беспокойся, главное, не забывай таблетки принимать, – быстрой скороговоркой произнес майор Ворный. – Как только что не так – сразу таблетку под язык. В Облонск твоя группа завтра отправляется? Ну, так и лети вместе со всеми! И не волнуйся, мы за тобой присмотрим.

– А присматривать зачем, если бояться нечего?

– Для порядка. Мало ли что…

У обочины, в трех шагах от нас, притормозила темно-пурпурная «Тойота» с тонированными стеклами. Приметив ее, я решил, что это машина Владимира Леонидовича. Прогулка пешком – это, конечно, замечательно. Но машина сопровождения всегда должна быть рядом. Стекло задней дверцы немного опустилось вниз, и из зияющей темноты прямоугольной бойницы показался автоматный ствол.

– На землю! – крикнул майор Ворный и, прежде чем самому упасть, завалил меня под куст.

Длинная сухая очередь хлестко ударила по тому месту, где мы только что стояли. Звук был настолько пронзительно-реалистичным, что, казалось, воздух наполнен тонкими пластинками слюды, ломающимися и бьющимися друг о друга.

Перекатившись на живот, майор Ворный выдернул из-под мышки пистолет и открыл ответный огонь.

Я лежал, вжавшись в серый асфальт, накрыв голову сцепленными замком ладонями. Мне не было дела до того, что происходило вокруг, – я хотел остаться живым. Зачем – и сам не знаю. Просто хотел, и все тут.

Голову я приподнял, только когда стрельба прекратилась.

Вроде бы я остался цел.

Майор Ворный, похоже, тоже не пострадал. Изощренно и зло матерясь сквозь зубы, Владимир Леонидович выбросил из пистолета пустую обойму и коротким ударом ладони загнал на ее место новую. Передернул затвор.

Пронзительно взвизгнув тормозами, машина, из которой по нас стреляли, сорвалась с места.

Майор Ворный проворно вскочил на ноги и, перехватив пистолет обеими руками, принялся стрелять ей вслед.

На что он рассчитывал, не знаю.

Девять выстрелов, а затем сухой щелчок бойка, ударившего в пустоту.

И в тот момент, когда казалось, что темно-пурпурная «Тойота» уже ушла, вылетевший из переулка черный «Додж» ударил ее в дверцу рядом с сиденьем водителя. Удар был настолько сильный, что «Тойота» боком перелетела через узкую пешеходную дорожку и, проломив чугунную ограду, рухнула в реку.