Джоу Клейтон - Диадема (Диадема со звезд - 3)

- Вот как, значит... проклятье! Сколько еще до рассвета?

Алейтис пожала плечами.

- Час, час и половина.

- Не стоит тратить зря время. Поднимайся. Уходим прямо сейчас.

12

Алейтис пальцами приподняла стирающий кожу до боли ремень детской перевязи, в которой лежал Шарл.

В овраге все еще было темно, хотя верх его уже затопила кровь лучей Хорли, который начал уже поднимать голову над краем мира. Алейтис зашевелилась на неудобной кожаной подстилке-седле, вызвав испуганный крик Шарла, когда его перевязь закачалась и ударилась о бедро матери.

- Тс... малютка, - тихо сказала она, осторожно гладя сына по голове.

Впереди, в красноватом утреннем полумраке, упорно двигался вперед Ставвер - молча, не оглядываясь. Алейтис скорчила гримасу ему в спину. Потом похлопала своего сесмата, с тревогой чувствуя, что животное начинает уставать. Шаг терял пружиннистость, животное иногда спотыкалось. Алейтис подалась вперед, погладила лохматую шею - жесткие колючки волос были мокрыми от пота.

- Ставвер, - сказала она нетерпеливо.

Он обернулся на миг.

- Ставвер, неужели нельзя хоть бы недолго остановиться?

- Нет. - Голос его ненадолго приплывший назад я Алейтис, был холоден и тверд.

Она свирепо уставилась на худую упрямую спину мужчины.

- Я голодна! - крикнула она. - Ты так испугался этих пауков, что даже не осмеливаешься остановиться поесть, почему? Ахай! Я умираю с голоду!

- Нет!

Сердито дернув плечами, Алейтис ударила пятками в бока сесмата. Усталое животное ненадолго ускорило шаг, потом снова пошло медленнее. Вздохнув, Алейтис дернула поводья, переводя своего "скакуна" на прежний шаг.

Узкая дорога становилась все круче. Вскоре ноги и бедра Алейтис уже болели от усилий, которые приходилось ей прикладывать, чтобы удержаться на спине сесмата.

Когда дорога стала шире и ровнее, Алейтис с облегчением вздохнула. Она снова поправила ремень перевязи с Шарлом, поморщилась - в пустом животе заурчало. Посмотрела на спину Ставвера и пожала плечами.

"Не стоит его звать", - подумала она. И постаралась поудобнее перераспределить свой вес. Потом просунула пальцы под головную повязку на затылке, принялась массировать затекшие, связанные узлом мышцы шеи.

Она выгнула спину, чтобы мышцы могли расслабиться хоть немного.

Далеко впереди, внизу, в конце крутого склона, на фоне красного светящегося тумана, поднимались зловещие, иззубренные черные скалы.

Уставшая сесмат наступила на круглый камень, которыми была щедро усеяна дорога, споткнулась, упала на колени. Алейтис швырнуло на шею животного, потом обратно, когда сесмат рывком поднялась. Алейтис вцепилась в шерсть на шее сесмата, снова приняла нормальное вертикальное положение и облегченно вздохнула.

Короткое копье со свистом пронеслось у нее над головой, ударило в дальнюю скальную плиту, вызвав небольшой камнепад, прогрохотавший у копыт сесмата.

Алейтис дернулась, подалась назад, ошеломленная, потом вскрикнула от боли, когда следующее копье сорвало кусочек скальпа и перевязи, сбив саму повязку набок.

Схватив ребенка, она рывком соскользнула с сесмата и бросилась за кучу камней. Падая, неловко подвернула ногу и теперь вскрикнула от боли в ступне. Она освободила ногу, вытянула ее и принялась растирать, одновременно выглядывая из своего укрытия.

Шарл заплакал, испуганный внезапным резким движением, вырвавшим малыша из сладкого сна. Принявшись покачивать завернутого в походную кожу Шарла, она постаралась успокоиться сама - в этом ей помог тот факт, что на дороге никого не было, сколько она ни выглядывала. Она покачивала Шарла, прижав к груди, шепча ласковые слова, и постепенно успокаивалась сама. Шарл через мгновение погрузился снова в сон, и она, осторожно сняв ремень с плеча, положила кожаный сверток с ребенком за большой валун.

Морщась от боли в подвернутой лодыжке, она поползла между камнями, чтобы получше посмотреть на дорогу.

- Ахай! - прошептала она в отчаянии.

Не спеша, ухмыляясь, к ней приближались пятеро мужчин. Они были совершенно уверены, что Алейтис от них никуда не уйдет, поэтому не торопились. Она увидела их всех, и руки у нее задрожали.

- Миаво! - прошептала она. - Но где он?

На четвереньках она отползла немного назад и посмотрела в другую сторону.

- Ставвер, - пробормотала она, - черт побери, а он куда подевался?

Стена оврага делала в этом месте выступ, и поэтому видела она преимущественно только серую, отблескивающую скалу.

- Кхас! - позвала она. И посмотрела вновь на тех пятерых. Потом с яростной гордостью, поднялась, отбросила за плечи волосы и, прихрамывая, пошла на середину тропы, спиной к приближающимся мужчинам. Ставвера она увидела стоявшим немного дальше по склону. Короткое копье упиралось своим острием ему в горло, другое в поясницу. Его сесмат лежала у его ног мертвой.

Алейтис сглотнула, глянула назад, через плечо.

Пятеро идущих за ней теперь растянулись в дугу, их лица горели мрачными хищными ухмылками.

Нервно проведя руками по предплечьям, она посмотрела влево, потом вправо. . Стены поднимались слишком круто, не давая надежды на побег. Она быстро повернула голову назад, туда, где был Ставвер. Миаво ухмыльнулся ей, выступая из-за спины Ставвера.

Чувствуя, как становится чаще дыхание, как гордость сменяется паникой, Алейтис повернулась и пошла навстречу пятерым. Она сделала несколько быстрых шагов и замерла - на нее были направлены наконечники трех копий.

Медленно, шаг за шагом, начала она отступать. Пять ртов растянулись в животных усмешках, зубы очень бело блеснули на красновато-коричневых грубых лицах.

Пять пар тупых животных глаз впились в нее, предвкушая кровавое удовольствие.

Медвеи теснили ее в сторону Миаво, заставляя делать шаг за шагом, подталкивая копьями. Вцепившись в волосы, в агонии страха, оттесняемая назад, к гибели - шаг - толчок, шаг - толчок - она прошептала: - О, Мадар... помоги мне!

В напряженно пульсирующем воздухе чисто и звонко прозвучали ноты мелодии. Алейтис застонала, рухнула на колени. Теперь она не просто была напугана, она впала почти в столбняк.

- Сейчас... - словло не было договорено, растянулось в завершившейся басовым рыком вопль.

Когда высокая нота вопля соскользнула вниз, на басы, в ворчание и рокот, а затем и вовсе погасла, движение пятерых мужчин замедлилось, превратившись в пародию на движение людей. Потом они вообще перестали двигаться, повисли в момент полушага. Алейтис попыталась встать. Двигаться было странно трудно, создавалось такое впечатление, как будто она пробиралась сквозь невидимый желатин. Вдруг руки ее шевельнулись сами собой, затрепетали, как лунные белые мотыльки.