Роберт Кроми - Бросок в пространство

Пока я распространяюсь перед читателем о новых хозяевах наших путешественников, не лишне будет сообщить ему и имена их. Эти имена были даны им земными гостями отчасти по характеру их, отчасти потому, что они по звуку близко подходили к их настоящим именам. Старика они называли доктор Профундис; это имя очень шло к нему, так как, судя по всему, он был человек очень ученый и глубокомысленный. Дочь его, о которой будет сказано ниже, звали Миньонета; имя это было ей дано в честь дико растущего на Марсе цветка, очень напоминающего цветом и запахом нашу резеду[1]. Были еще и другие имена, но о них после, а теперь возвратимся к нашему рассказу.

Мы оставили старого марсовца объясняющим мальчику и молодому человеку карты, врученные ему Бернетом. Оба — первый из них был его сын, второй жених его дочери — смотрели на него с недоумением и, казалось, не верили ему. Тогда доктор Профундис, — заметим кстати, что титул доктора и профессора были ему даны Мак Грегором и его партиею самовольно, так как на Марсе титулов нет, — вынул из своей туники прекрасно начертанную карту неба и указал на ней Бернету сперва на Землю, потом на Марс. Бернет кивнул головой и объяснил жестом, что они прибыли с Земли. Оба молодые марсовцы, казалось, были приятно удивлены и удвоили свою приветливость к гостям. Заметя, что Бернет живо заинтересовался данной ему картой, Профундис вынул другую, тоже небесную, и, улыбаясь, подал ее ему. Бернет взглянул на нее и совсем растерялся от изумления и восхищения. Карта эта была составлена так подробно, так обстоятельно, мельчайшие астероиды были обозначены на ней с таким точным определением их положения, наклонения их орбит, периодов их вращения и пр., что он никогда не мог представить себе ничего подобного: ни на одной из лучших небесных карт, составленных на Земле, он не видал даже великана Юпитера, обозначенного с таким совершенством, с каким были обозначены здесь даже звезды самых последних разрядов. Пробежав ее глазами, он возвратил ее хозяину с таким болезненным сознанием недостаточности своих сведений, какого ему ни разу не доводилось испытывать раньше, и знаками объяснил старику, что впоследствии попросит у него ее опять, чтобы изучить более подробно. Скажем кстати, что впоследствии он изучил-таки ее: это стоило ему немало труда, но все же он добился своего.

Между тем доктор Профундис был в недоумении. Он понял, что неожиданные гости приехали с Земли, догадался, что они приехали с какою-нибудь определенною целью, но как их принять, чем угостить, он решительно не знал. Подумав минуту, он пошел к дому, знаками пригласив гостей следовать за собою. Молодые люди с улыбкой указали им на стальной шар, объясняя знаками, что они за ним присмотрят и что с ним ничего не случится. Успокоенные этим обещанием, путешественники пошли за стариком.

Вилла, к которой он шел, была так обширна и великолепна, что, по всей справедливости, могла скорее назваться дворцом. Она была окружена мраморною террасою с перилами, сплошь уставленною великолепными цветами и растениями. Терраса эта, поддерживаемая множеством колонн из разноцветного мрамора, далеко выдавалась перед домом; в перилах против двери, ведущей в дом, было отверстие, очевидно, для входящих на террасу, но лестницы не было, а терраса находилась над почвой на вышине, по крайней мере, футов двадцати.

— Интересно знать — как он взберется туда, — сказал Мак Грегор Бернету, шедшему с ним рядом. — Должно быть, есть подъемная машина. Здешний народ, верно, слишком ленив, чтобы ходить по лестницам.

— Не думаю, — ответил Бернет в раздумьи.

— Я нисколько не удивлюсь, если он полезет по колонне, — заметил сэр Джордж, шедший вслед за ними:- я и сам бы, кажется, способен был взлезть хоть на призовую мачту на этой благословенной планете. Замечаете? Почва идет вверх и образует довольно крутой холм, а я всхожу на нее без всякой одышки! Право, кажется, я уж успел помолодеть здесь, хотя не провел еще на Марсе и час.

В своем восхищении баронет забывал, что притяжение на земле гораздо сильнее, чем на Марсе. На земле он весил полных шестнадцать стон, а на Марсе не весил и шести.

— Ей Богу, он умеет летать! — вскричал Блэк, схватив Мак Грегора за руку.

Все остановились в изумлении. Действительно, перед их глазами происходило что-то непостижимое. Поравнявшись с домом, Профундис без малейшего колебания и, по-видимому, без всякого усилия поднялся в воздух и через минуту уже стоял на балконе.

Бернет и его партия следили за ним, как говорится, выпучив глаза. Доктор Профундис, сделав несколько шагов по террасе, оглянулся на них и, видя, что они стоят все еще внизу с расстроенными лицами, понял в чем дело и пошел обратно к выходу.

— Берегитесь: он соскочит кому-нибудь на голову! — закричал Мак Грегор, забыв, что профессор может так же легко спуститься, как и подняться. Так и случилось: спустившись грациозно с террасы, он подошел к Бернету, которого считал, совершенно справедливо, главою экспедиции, и подал ему руку. Оба поднялись на воздух и через минуту уже стояли на террасе. Оставив Бернета наверху, профессор опять спустился и подошел к Маку Грегору, стоявшему рядом с Блэком.

— Ступайте вы прежде, Мак Грегор, — сказал Блэк, отодвигаясь. — Вы… вы больше привычны к этому движению. Сегодня вы сделали славную репетицию.

— Еще бы! — ответил Мак Грегор и проворно подал руку профессору. Мало-помалу старик перетаскал всех наверх и, отворив массивную мраморную дверь, которая, однако же, была так ловко прилажена, что отворилась, едва он до нее дотронулся, учтиво пригласил их жестом войти в дом.

Зала, в которую он ввел их, была очень велика и скорее годилась бы для какого-нибудь общественного собрания, чем для частного жилища. Прекрасно расписанный потолок изображал звездное небо. Кругом всей залы шла мраморная колоннада. Великолепные растения, которыми она была украшена, достигали почти до потолка. Красивые певчие птички влетали и вылетали в открытые окна, то садились на оранжерейные растения в зале, то размещались по веткам цветущих кустов, росших возле окон, и весело щебетали. Нигде не видно было печей, а между тем в комнате господствовала легкая, приятная температура. Заметим кстати, так как нам, может быть, не придется возвращаться к этому предмету, что бытовые условия у марсовцев с первого дня привели в восхищение обитателей Земли, и впоследствии это восхищение только усиливалось. Стоило повернуть рукоятку в стене, и в комнатах распространялась желаемая температура, начиная с тропической жары до полярного мороза. Ни в одной комнате не было ни свечей, ни ламп, а между тем стоило прижать пуговку с наступлением темноты, и комнаты блистательно освещались; потолок, казавшийся днем расписанным, превращался в настоящий свод небесный с его двумя лунами, спутниками Марса, и бесчисленными звездами, проливавшими целые потоки света. Нигде не видно было расфранченных лакеев, но во всех углах стояли изящные колонны; стоило положить на одну из них что-нибудь, и колонна исчезала вместе с положенною на нее вещью. Это последнее удобство поразило наших путников, как только они вошли в дом, и даже напугало некоторых из них.