Роберт Янг - Эридан

Глава 7

КАРПЕНТЕР ЛЕЖАЛ в церкви на одре. Он был уверен, что умер.

Нет, не в церкви. В кафедральном соборе.

Белые колонны с обеих сторон, возведенные из больших, сложенных друг на друга квадратных блоков известняка, поднимались до высокого сводчатого потолка, который тоже оказался известковым и свет от которого отражался вниз, в обширный неф.

Он не мог видеть стены собора. Возможно, потому, что они были слишком далеко.

Да, он определенно умер, потому что рядом с ним сидела девочка-ангел. Она плакала.

На коленях у нее была миска, а в руке она держала ложку. В миске был куриный суп. Он мог бы сказать это по запаху.

Его одр был приподнят с одной стороны и опирался на что-то таким образом, что, хотя Карпентер лежал на нем, он был в полусидячем положении. Кто-то накрыл его одеялами.

Ложка в руке ангела коснулась его губ, и он проглотил ее содержимое; да, это был куриный суп. Он согрел его горло. Он проглотил еще одну ложку.

Почему это ангел кормит его куриным супом, если он умер?

Все растаяло перед его глазами.

Когда он снова открыл глаза, ангел все еще сидела рядом. Она больше не плакала, но ее глаза были влажными. Они были голубыми и походили на сентябрьские астры после дождя.

Миска с супом все еще была у нее на коленях. Или, быть может, это была другая миска; он не знал, как долго был без сознания. Была ли это другая миска или нет, но по запаху он понял, что в миске был куриный суп. Ложка коснулась его губ, и он сделал большой глоток. Это был хороший суп. Самый лучший суп, который он когда-либо пробовал.

Неф собора теперь был виден более отчетливо. Он мог рассмотреть одну из его стен, находящуюся на довольно значительном расстоянии. Она больше походила на большую кучу камней, чем на стену. Слева от камней был вход, заросший диким виноградом. Судя по лучам солнца, пробивающимися между виноградными лозами и разукрасившими пол арабесками, снаружи должен быть или полдень, или утро.

Какой странный вход для кафедрального собора!

Снова ложка. Он проглотил еще одну порцию куриного супа. Затем появился маленький контейнер молока с трубочкой. Он потянул молоко через трубочку. Судя по тому, что молоко было холодное, оно должно было быть из холодильника Сэма.

Сэм?

Да. Сэм. Его трицератанк.

Он услышал журчание. Оно походило на журчание ручья.

Он снова провалился в беспамятство.

Когда он очнулся, он увидел два лица. Одно из них было лицом ангела, другое — лицом мальчика. Он узнал мальчика. Его звали Скип. Затем он узнал ангела. Это была принцесса Большого Марса.

Был ли это ее дворец?

Еще куриного супа. Ложка за ложкой. И снова молоко. Он выпил половину контейнера. Или, может быть, весь контейнер; он не знал.

Он вспомнил — что-то случилось с его правой рукой. Он посмотрел на нее. Она была аккуратно перевязана от середины предплечья до середины плеча. Остальное было обнажено.

Его другая рука тоже была обнажена. Так же, как и его плечи. И куда подевалась его рубашка?

Его брюки исчезли, также, как и ботинки. И его нижняя одежда. Он лежал раздетым под одеялами.

Должно быть, в один из тех промежутков времени, в которые он находился без сознания, кто-то раздел его.

Или, возможно, его раздели перед тем, как уложить.

Это было неправильно. Он должен быть одет в новенький, с иголочки, костюм.

Неужели он все-таки не умер?

Он снова отключился.

На этот раз он был на Земле настоящего. И кого он видит — конечно же, это мисс Сэндз. Она в своем кабинете в отделе хронологии, и он только что вошел туда. Он давно собирался сказать ей о безответной любви, которая горела в его груди, но он никогда не осмеливался. Но теперь он был новым Карпентером. И пусть она посмеется над его словами, если уж это должно случиться, но он должен сказать ей.

Он смело пересек комнату и, приблизившись к ее аккуратному рабочему столу, остановился напротив нее. — Мисс Сэндз, — сказал он, — столетиями поэты воспевали любовь с первого взгляда, только для того, чтобы быть осмеянными своими циничными современниками. Я хочу признаться здесь и сейчас, что циники, а не поэты, были глупцами, потому что с самого первого раза, когда вы появились у меня перед глазами, мисс Сэндз, безумная любовь поразила меня, как гром среди ясного неба, и с тех пор я был сам не свой. Месяцами я боготворил вас издали, не решаясь открыть свои чувства, потому что я знаю, что моя любовь безответна. Но это слишком дорого мне обходится — откладывать тот момент, когда я сложу мою любовь к вашим ногам, даже если она вам не нужна, даже если вы отвергнете ее с презрением. И вот здесь и сейчас я предлагаю вам свою любовь, мисс Сэндз, и вы можете делать с ней все, что вам будет угодно: зашвырнуть ее в угол, если на то будет ваша воля, или растоптать ее с презрением ногами.

Когда он вновь очнулся, он обнаружил, что может сидеть и ему больше не нужно опираться спиной о приподнятую часть его одра, и обнаружил также, что его “одр” был сооружен из одеял, сложенных на лежанке из веток. Справа и слева от него были похожие постели, а рядом с его собственной лежанкой сидела на свернутом одеяле вездесущий ангел с миской куриного супа — принцесса Большого Марса.

— Почему ты плачешь, крошка? — спросил Карпентер, и она отвернула от него свое лицо. Но потом она повернулась к нему обратно, и снова появилась ложка с обжигающим горло куриным супом.

Рядом с принцессой Марса уселся ее брат Скип. — Похоже, вы идете на поправку, мистер Карпентер! Вы поправляетесь!

Карпентер увидел, какой чистой была их одежда. Как будто они посетили прачечную-автомат. Конечно же, на Эридане не было прачечных-автоматов.

Появился контейнер с молоком, на этот раз без трубочки. Он отпил из него.

Посмотрев налево, он увидел Сэма. Ящероход был припаркован на порядочном расстоянии от увитого виноградом входа. Камуфлирующее поле было отключено, и Сэм лишился хвоста и ног. Встроенный в его гофрированный головной гребень поисковый прожектор был направлен вверх, в высокий потолок, и отраженный от потолка свет прожектора освещал неф.

Косые солнечные лучи снова светили сквозь виноградные лозы на входе. — Сейчас утро или обед? — спросил Карпентер.