Герберт Уэллс - Морская Дама, Узор из лунного света

- Он в это не верит.

- Ну, не знаю.

- Я знаю - теперь.

- Он непростая личность.

- Ничего, он еще опомнится, - сказала Морская Дама.

- Мне кажется, что касается его работы, вы ошибаетесь, - возразил Мелвил. - В нем как будто борются два человека. - И он вдруг добавил: - Как и в каждом из нас. - Но тут он спохватился и больше никаких общих соображений не высказывал. - У него есть желание - туманное, согласен, но желание сделать что-то достойное...

- Какое-то туманное желание есть, - согласилась она - Но...

- Намерения у него хорошие, - сказал Мелвил, стоя на своем.

- Никаких у него нет намерений. Он только смутно догадывается...

- Да?

- О том, о чем начинаете догадываться и вы... Что можно представить себе и что-то другое, пусть и несбыточное. Что эта ваша жизнь - еще не все. Что ее нельзя принимать слишком всерьез. Потому что... Бывают сны лучше!

Ее голос звучал, как песнь сирен, и взглянуть ей в лицо мой троюродный брат не решился.

- Ни о каких других снах я ничего не знаю, - сказал он. - У каждого из нас есть он сам и есть его жизнь, этого вполне хватает. Какие еще могут быть сны? Да, мы живем во сне - приходится это признать. Кроме того, все это, знаете ли, не имеет отношения к делу. Мы говорили о Чаттерисе и о том, почему вы пришли за ним. Зачем вам было приходить, зачем кому-то извне приходить в этот мир?

- Потому что нам разрешено в него приходить - нам, бессмертным. И почему бы, если нам вздумается отведать этой жизни, которая течет, прекращается и начинается снова, как дождь, падающий на землю, - почему бы нам этого не делать? Зачем себе в этом отказывать?

- А Чаттерис?

- Если мне этого хочется...

Титаническим усилием воли он преодолел подступавшее отчаяние и еще раз попытался свести все дело к частности, к отдельному случаю, к его возможным последствиям.

- Но послушайте, - сказал он. - Что именно вы собираетесь делать, если сможете его заполучить? Не собираетесь же вы всерьез зайти в своей игре так далеко? Не собираетесь же вы... по-настоящему, как принято у нас, выйти за него замуж?

Такое возвращение к сугубо практическим делам рассмешило Морскую Даму.

- Ну а почему бы и нет? - спросила она.

- И разъезжать повсюду в кресле на колесах, и... Да нет, конечно. А что же?

Он посмотрел ей в глаза, и ему показалось, что он заглянул в бездонную морскую глубь, где шевелились какие-то неразличимые тени. Она улыбнулась.

- Нет! - ответила она. - Я не собираюсь выйти за него замуж и разъезжать в кресле на колесах. И стареть, как все земные женщины. (Это от пыли, я думаю, и от сухости воздуха, и от того, как вы начинаете и оканчиваете свою жизнь.) Вы слишком быстро сгораете, вы ярко вспыхиваете и тут же гаснете. Эта ваша жизнь... эти болезни и старость... Когда кожа становится дряблой, волосы теряют блеск, а зубы... Нет, пойти на это я не могла бы даже ради любви. Нет. Но с другой стороны, знаете ли... - Ее голос понизился до шепота. - Бывают сны лучше!

- Какие еще сны? - возмутился Мел-вил. - Что вы хотите сказать? Кто вы? Зачем вы пришли в эту жизнь - вы, притворившаяся женщиной, - и нашептываете, без конца нашептываете что-то нам, кто живет этой жизнью и для кого нет другого выхода?

- Но ведь выход есть, - сказала Морская Дама.

- Какой?

- Для некоторых из вас выход есть. Когда вся жизнь внезапно воплощается в одном мгновении...

И тут она умолкла.

На мой взгляд, эти слова абсолютно лишены всякого смысла - даже в устах дамы, в сущности воображаемой и пришедшей из моря. Как может целая жизнь воплотиться в одном мгновении? Но каковы бы ни были ее слова на самом деле, что-то, несомненно, осталось недосказанным...

Услышав, что она вдруг замолчала, он взглянул на нее. Она смотрела в сторону дома.

- До-о-рис! До-о-рис! Где ты?

Это был голос миссис Бантинг, разносившийся над газоном, - голос торжествующего настоящего, голос непобедимого благоразумия. Мир в глазах Мелвила снова обрел реальность. Он словно проснулся, очнувшись от какого-то незаметно подкравшегося коварного транса.

Теперь он смотрел на Морскую Даму так, словно этого разговора на самом деле не было, словно он задремал и видел его во сне. Что-то как будто померкло вокруг, какая-то фантастическая картина поблекла. Его взгляд упал на подлокотник кресла, где покоилась ее рука, - там виднелась надпись: "Флэмпс. Прокат кресел на колесах".

- Мы, пожалуй, слишком углубились... - сказал он неуверенно, но потом все-таки переспросил: - Что вы говорили? Вы хотели сказать, что...

Послышались шаги приближавшейся миссис Бантинг. Паркер шевельнулась и кашлянула.

Теперь ему было совершенно ясно, что они "слишком углубились".

- Может быть, как-нибудь в другой раз... Действительно ли все это было сказано или ему только почудилось?

Вдруг ему пришла в голову одна мысль.

- Где ваша сигарета? - спросил он. Но она была уже давно докурена.

- И о чем это вы тут так долго говорили? - произнесла нараспев миссис Бантинг, почти материнским жестом положив руку на спинку стула, где сидел Мелвил.

- О, - начал Мелвил, против обыкновения растерявшись, вдруг встал со стула и с деланной улыбкой обернулся к Морской Даме. - А правда, о чем мы говорили?

- О всяких интересных вещах, должно быть? - сказала миссис Бантинг почти игриво и удостоила Мелвила особой улыбки - одной из тех, что с моральной точки зрения почти равнозначны подмигиванию.

Мой троюродный брат, потрясенный такой игривостью, секунды четыре в изумлении смотрел на миссис Бантинг. У него даже дух захватило. Потом все одновременно рассмеялись, миссис Бантинг уселась и заметила про себя, но вполне внятно:

- Как будто я не догадываюсь!

IV

Насколько мне известно, после этого разговора Мелвила с необычной силой терзали сомнения. Прежде всего, что особенно его угнетало, он сомневался, был ли вообще этот разговор, и если был, то не сыграла ли память с ним дурную шутку, изменив и усилив его значение. Время от времени мой троюродный брат видит во сне вполне разумные и правдоподобные беседы, и это сильно сбивает его с толку, потому что они путаются с тем, что происходит на самом деле. Не так ли случилось и теперь? Он то и дело возвращался к отдельным фразам, запавшим ему в память, и вдумывался в них. Действительно ли она сказала вот это, и именно с таким выражением? Говорила ли она то? Но каждый день этот разговор припоминался ему по-разному. Действительно ли она предсказала нечто туманное и мистическое, что ожидало Чаттериса?...

Больше всего усиливало и усложняло его сомнения то, что впоследствии Морская Дама, сохраняя полную безмятежность, ни разу и словом не обмолвилась о происшедшем. Или не происшедшем? Она держалась как всегда, в ее поведении не было заметно ни следов возникшей между ними близости, ни отдаления, какое обычно следует за неосторожным признанием.