Артур Кларк - Острова в небе

Наконец, на высоте в тридцать пять тысяч километров находились три большие ретрансляционные станции. Им требовались ровно сутки, чтобы совершить один оборот,- и потому, казалось, будто они постоянно висят над одними и теми же точками Земли. Связанные друг с другом направленными радиолучами, они обеспечивали телевизионное покрытие по всей планете. Не только телевидение, но и вся дальняя радио- и телефонная связь проходила через ретрансляционную сеть, создание которой на исходе двадцатого века произвело революцию в мировых коммуникациях.

Одна из станций, обслуживавшая Америку, находилась на 90 градусах западной долготы. Вторая, на 30 градусах восточной широты, покрывала Европу и Африку. Третья, на 150 градусах восточной долготы, обслуживала весь Тихоокеанский регион. На Земле не было места, откуда нельзя было бы связаться с той или другой станцией. А настроив приемное оборудование на нужное направление, больше не было необходимости его перемещать. Солнце, Луна и планеты могли всходить и заходить -но три ретрансляционные станции никогда не покидали своего постоянного места на небе.

Различные орбиты связывали друг с другом маленькие ракеты-челноки, летавшие не слишком часто. Вообще говоря, движение между станциями было не слишком оживленным – большая часть всего необходимого доставлялась непосредственно с Земли. Сперва я надеялся, что мне удастся посетить кого-то из наших соседей, но после нескольких вопросов стало ясно, что шансов у меня нет. Через неделю я должен был возвращаться домой, а в течение этого времени свободное место для пассажира вряд ли можно было найти. Как мне сказали – даже если бы и оно и нашлось, имеются куда более полезные грузы.

Я был на «Утренней звезде», наблюдая, как Ронни Джордан наносит последние штрихи на превосходную модель космического корабля, когда раздался сигнал вызова по радио. Это был Тим Бентон, оставшийся на станции. Голос его звучал крайне возбужденно.

– Это Ронни? Кто-нибудь еще есть – что, только Рой? Ладно, не имеет значения,- слушай, это очень важно.

– Выкладывай,- ответил Ронни. Мы оба очень удивились, впервые услышав Тима столь взволнованным

– Нам нужно воспользоваться «Утренней звездой». Я пообещал командору, что она будет готова через три часа.

– Что? – выдохнул Ронни.- Не верю!

– На споры нет времени – я все объясню позже. Остальные уже летят к вам – им придется воспользоваться скафандрами, поскольку «Жаворонок» вы забрали с собой. А теперь составьте список по пунктам, который я вам продиктую, и начинайте проверять…

В течение двадцати минут мы проверяли приборы точнее, те из них, которые были работоспособны. Мы не могли представить себе, что случилось, но были слишком заняты, чтобы предаваться размышлениям. К счастью, я успел так хорошо узнать «Утреннюю звезду», что смог во многом

помочь Рону, считывая для него показания датчиков и так далее.

Наконец в шлюзе послышался стук и лязг, и оттуда появились трое наших товарищей, тащивших за собой батареи и инструменты. Они прилетели на одном из ракетных тягачей, использовавшихся для перемещения кораблей и грузов вокруг станции, и привезли две цистерны топлива – достаточно, чтобы заполнить вспомогательные баки. От них-то мы и узнали, из-за чего весь сыр-бор.

Требовалась срочная медицинская помощь. Один из пассажиров с лайнера Марс-Земля, только что причалившего к Жилой станции, серьезно заболел, и ему необходима была операция в течение десяти часов. Единственным шансом спасти ему жизнь было доставить его в Космический госпиталь – но, к несчастью, все корабли на Ближней станции находились на техобслуживании, и, чтобы подготовить их к полету, нужен был как минимум день.

Именно Тим уговорил командора дать шанс стажером. Он напомнил, сколь ответственно мы отнеслись к уходу за «Утренней звездой», ну а требования для полета к Космическому госпиталю были на самом-то деле минимальны, Топлива требовалось немного, и даже незачем было запускать главные двигатели. Весь путь можно было проделать на вспомогательных ракетах.

Поскольку альтернативы все равно не было, командор Дойл неохотно согласился, но с условием: мы должны доставить «Утреннюю звезду» на станцию, там ее заправят, а уж затем пилотировать корабль будет он.

В течение следующего часа я изо всех сил старался быть полезным и в конце концов меня приняли в команду. Моей задачей было закрепить на «Звезде» все свободно плавающие предметы, которые могут обрушиться нам на головы, когда будут включены двигатели. Возможно, «обрушиться» – слишком сильное слово, ведь мы не собирались чересчур ускоряться. И все же любой незакрепленный предмет мог стать опасной помехой, попади он в неподходящее место.

Наконец, Норман Пауэлл запустил двигатели. Сперва он дал короткий толчок с очень низким ускорением, а все остальные наблюдали за приборами – нет ли признаков опасности. Все мы, приняв меры предосторожности, были в скафандрах. Если бы один из двигателей взорвался, то, вероятно, находившимся в рубке управления это не причинило бы вреда, но в корпусе легко могла образоваться пробоина.

Впрочем, пока все шло по плану. Небольшое ускорение заставило нас всех сместиться к стене, неожиданно ставшей полом. Затем ощущение веса снова исчезло.

Мы еще раз проверили показания приборов, и Норман сказал:

– Похоже, двигатели в порядке. Поехали.

Так «Утренняя звезда» начала свое первое после долгого перерыва путешествие. Впрочем, это трудно было назвать, путешествием по сравнению с ее легендарным, столетней давности полетом на Венеру. Ведь всего-то около восьми километров отделяло «кладбище» от Ближней станции. Однако для нас, стажеров, это было настоящее приключение и, несомненно, знаменательное событие, поскольку все мы очень любили наш чудесный старый корабль.

Мы достигли Ближней станции минут через пять, и Норман остановил корабль в нескольких сотнях метров от нее, не желая рисковать. Вокруг уже кружили тягачи с буксировочными тросами, и вскоре «Утренняя звезда» пришвартовалась к станции.

Именно тогда я решил, что мне лучше держаться в стороне. В задней части мастерской, которая когда-то была трюмом «Утренней звезды», имелось несколько маленьких помещений, обычно использовавшихся под кладовые. Сейчас туда была сложена и надежно закреплена большая часть оборудования, однако оставалось еще много свободного места.

Мне хотелось бы объяснить одну вещь – я не считаю, что здесь следовало употребить слово «заяц». Никто на самом деле не говорил мне, чтобы я покинул корабль, и нигде не прятался. Если бы кто-то зашел в мастерскую или пошарил в кладовой, он бы меня наверняка увидел. Но никто не появился, так что чья в том вина?