Андре Нортон - Звёзды, не нанесённые на карты

Когда же я покинул город, то увидел, что через поле, бывшее, когда я прилетел, таким пустынным, движется группа людей. Часть из них была одета в меховые костюмы местных жителей. Но там были двое, одетые в грязные и оборванные остатки инопланетных комбинезонов. Вероятно, они были как-то связаны с портом. В любом случае, отступать было поздно — я был уверен, что они уже заметили меня. Мне оставалось только одно — поскорее добраться до шлюпки и улететь.

Увидев меня, люди в комбинезонах остановились. Они были слишком далеко, чтобы я мог различить их лица под шлемами, и я был уверен, что моего лица они тоже не видят. Но они не могли не заметить мой инопланетный костюм. Он был новым и в хорошем состоянии, так что они могли догадаться, что я не из портовой компании.

Я подозревал, что они могут оставить своих спутников и броситься мне наперерез, и надеялся лишь на то, что они не вооружены. Мой отец обучил меня способам самозащиты, обобщающим опыт нескольких планет, где люди превратили в науку оборону при помощи лишь того оружия, что даровано природой. И я решил, что если вся группа не нападёт на меня одновременно, то шанс, пусть и небольшой, у меня всё же есть.

Но даже если иномиряне и замышляли подобное нападение, то осуществить его им не удалось, так как аборигены сомкнулись вокруг них и повели их к городским воротам. Скорее всего, те были пленниками. Судя по тому, что я слышал об обитателях порта, они вряд ли пользовались особой симпатией со стороны местных жителей.

Наконец я миновал святилище Зииты и вскоре достиг шлюпки, тяжело дыша, отпер замок и забрался внутрь. Затем я щёлкнул тумблерами, запуская её в режим взлёта, и включил пеленгатор для возвращения на «Вендвинд». Ускорение так резко вдавило меня в кресло, что я отключился, словно от тяжёлого удара.

Когда же я пришёл в себя и вспомнил происшедшее, меня охватило ликование. Моя вера в правдивость старинной истории привела меня к успеху. Камни, лежавшие в кармане комбинезона, могли надолго избавить меня от забот, если, конечно, я смогу довезти их до аукциона.

Я благополучно встретился с кораблём, развеяв тем самым последние опасения, и, скинув шлем и комбинезон, поднялся в контрольную рубку. Но прежде чем я успел сообщить свои радостные вести, я заметил, что Ризк чем-то сильно обеспокоен.

— Нас засекли!

— Что? — в любом обычном порту в этом не было бы ничего из ряда вон выходящего. В конце концов, чужой корабль, который вместо того, чтобы открыто приземлиться, висит на орбите в отдалении от посадочной трассы, рано или поздно привлечёт к себе внимание. Но по нашим предположениям на Сорорисе не могло быть необходимого оборудования. Порт не был защищён, так как он не нуждался в защите.

— Из порта? — переспросил я, до сих пор не веря услышанному.

— Вовсе нет, — впервые за много дней подал голос Ит. — Луч был со стороны порта, но его источник находился на корабле.

Это было ещё удивительнее. Насколько мне было известно, аппаратурой слежения оснащались только корабли Патруля, причём корабли не ниже второго класса. Такое оборудование, конечно, имелось и у Гильдии. Но опять же, корабль оснащённый этими приборами, должен принадлежать какому-то тамошнему боссу. А что делать важной персоне на Сорорисе, на этой свалке отбросов преступного мира?

— За нами долго следили?

— Не слишком. Вряд ли достаточно, чтобы всё выяснить, — отозвался Ит. — Так мне кажется. Но то, что они узнали недостаточно, заинтересует их ещё больше. Нам лучше уйти в гиперпространство.

— Какой курс? — быстро спросил Ризк.

— Лайлстэна.

Важно было не только то, что там действовал большой аукцион, где бериллы можно было быстро продать, но также и то, что Лайлстэна была одной из внутренних планет, давно освоенной, цивилизованной, даже слишком, пожалуй, цивилизованной. Конечно, у Гильдии были связи и там, как и везде, где можно извлечь прибыль. Но это был мир, где царили закон и порядок, и ни один корабль Гильдии не посмел бы открыто преследовать нас в её окрестностях.

Поскольку по условиям соглашения с Патрулём за нами не числилось никаких обвинений, мы были вольны лететь куда пожелаем. Ризк набрал на клавиатуре курс и предупредил о выходе в гиперпространство. Казалось, он боялся, что в любую секунду мы можем почувствовать, что нас удерживает луч захвата. Его тревога была так заметна, что даже передалась и мне, вытеснив на время всю радость от только что заключённой сделки.

Но радость вернулась вновь, когда, достав бериллы, я проверил их на трещины, взвесил, измерил и оценил возможную прибыль от их продажи. Если бы я был больше уверен в своих навыках, я мог бы попытаться огранить два меньших камня, но потом решил, что лучше подешевле продать их, чем испортить. Мне приходилось гранить камни, но только низкосортные, для тренировки.

Самый большой кусок нужно было распилить на три части, второй был без трещин, из двух оставшихся могло получиться ещё четыре камня, правда, не первоклассных. Но зелёные бериллы этого вида настолько редки, что даже камни второго-третьего класса легко найдут хороших покупателей.

Вместе с Вондаром я бывал на аукционах на Балтисе и Амоне, хотя самого знаменитого — на Лайлстэне, не посещал. Только два планетарных года тому назад один из друзей Вондара занял там должность оценщика, и я не сомневался, что он вспомнит меня и поможет соблюсти местные формальности при продаже камней. Он даже мог бы предупредить кое-кого из возможных покупателей о том, какие камни будут выставлены к продаже. Я предавался мечтам и, перебирая пальцами бериллы, ткал канву своих фантазий, полагая, что с лихвой окупил свою глупость, совершённую на Лоргале.

Однако когда мы приземлились на Лайлстэне, и наш корабль запихнули в дальний конец переполненного порта, я вдруг понял, что когда продажей занимался Вондар, а я был просто наблюдателем, выполняя функции секретаря и телохранителя, это было одно, а теперь, когда я один — совсем другое. Мне хотелось спросить совета у Ита и лишь потребность в самоутверждении удержала меня от такой просьбы.

Но когда я оделся в самое лучшее из того, что имелось в моём гардеробе, помня, что обитатели внутренних планет всех встречают по одёжке, мутант сам обратился ко мне.

— Я с тобой. — Ит запрыгнул мне на плечо. Когда я повернул к нему лицо, контуры его тела сделались нечёткими, а затем прояснились вновь, и я увидел уже не Ита, а пууху. Разумно — в этом мире такой любимчик был, безусловно, символом престижа.

Я не мог отказать ему. Мне нужно было то чувство уверенности, которое давал мне Ит, просто сидя у меня на плече. Выйдя из каюты, я встретил в коридоре Ризка.