Джоан Виндж - Псион

Сперва это стало потрясением для людей — общество гидранов функционировало в совершенно другом ритме и на других источниках энергии, нежели человечество. Мы многое узнали о гидранах, но в процессе изучения стали причинять непоправимый вред их цивилизации. Однако в первое время казалось, будто ничто не угрожало нашему мирному сотрудничеству: между людьми и гидранами совершались браки, и появились дети, несущие в своих жилах смешанную кровь. Дети обычно наследовали пси-способности родителей, а их глаза имели изумрудно-зеленый оттенок…

— Но как у них могли рождаться дети? Ведь… Я хочу сказать, гидран — это же не человек. Теперь люди не вступают в брак с пришельцами. Разве это не считается незаконным или чем-то в этом роде? — Я нахмурился.

Но Джули по-прежнему смотрела на дождь.

— Некоторые люди поступают так до сих пор. Одним из них был Ардан. Это не противоречит закону, просто это сопряжено с рядом сложностей. С течением времени взгляды на эту проблему менялись. Гидраны от этого очень пострадали. В случае подобного брака, Кот, пришельцы должны быть максимально приближены к человеческой природе, иначе не могло бы быть и речи о зеленоглазых псионах… Или, возможно, сами люди — это пришельцы. Были утверждения, что человечество — это ответвление, цивилизация мутировавших гидранов. И только отсутствие пси-способностей привело человека к потере его истинной сущности.

— Бред какой-то, — заметил я, сцепив пальцы.

Она пожала плечами:

— Но до сих пор встречается большое количество зелено-кареглазых псионов-людей, однако таких зеленоглазых, как ты, можно пересчитать по пальцам.

— Потому что ни один человек в здравом рассудке не хочет иметь вместо сына какого-то гибрида…

Джули посмотрела на меня. Она всегда знает — не может не знать — почему же она не понимает? Я поглядел на нее своими зелеными глазами чужака. Джули была полна стыда, сожаления, отраженной боли, смятения и раскаяния.

— (Прости, прости, прости…) — В ее глазах показались слезы. — Прошу тебя, не надо!

Я напряг волю, чтобы перестать чувствовать ее и чтобы она не чувствовала меня. Она глубоко и прерывисто вздохнула, прижав руку к губам.

— Ты не знал, что в твоих жилах течет кровь гидрана? Я думала… Неужели ты не знаешь? — Ее голос дрожал. — Разве никто никогда…

Я покачал головой и произнес с горечью:

— Мне, думаю, просто повезло…

Разрозненные эпизоды в моей памяти стали складываться в стройную картину: шутки, оскорбления, бессмысленные побои имели причиной то, чего я никак не мог понять. Мне такое никогда не пришло бы в голову. Может быть, просто потому, что я боялся этого, опасаясь взваливать на себя еще одну ношу. Возможно, осознание этого было именно тем, от чего я бежал всю жизнь, прячась в темных углах, бесконечных днях одиночества и наркотических снах… то, что делало меня мишенью и жертвой для охотников.

У Джули был отсутствующий взгляд, означающий, что она размышляла на свои, очень личные темы. Я смотрел на дождь и думал, что я… Ну уж нет. Это только предположение. Может быть, этим объяснялось мое странное везение, несмотря на подножки, которые всегда ставила мне жизнь. Может, это прояснило и поведение Зибелинга — человека, который был женат на женщине-гидране и сын которого со смешанной кровью затерялся где-то во вселенной… Который стыдился своей презренной слабости, ненавидя эту тайну, скрытую в глубинах его прошлого. Кто не испытывал подобных чувств? Как отнесся бы каждый к напоминанию об этой тайне? Зибелинг тогда прямо дал мне это понять. Во время того разговора с ним я увильнул от возможности узнать правду. И в этот раз я попытался сделать то же, но теперь мне отвертеться не удалось.

Вновь раздался звонок прибывшего лифта. Я оглянулся. Джули вздрогнула, ее лицо напряглось. Двери лифта открылись, и мы увидели Зибелинга. Не обязательно было быть псионом, чтобы понять, что Зибелинг чем-то не на шутку озадачен. Он молча направился к нам. Джули просияла и ожила. Одно его присутствие наполнило ее горькой радостью. Однако Зибелинг смотрел на меня, и я понял, что предстоит серьезный разговор.

— Ардан, — начала Джули, — он появился. Его зовут Рубай, это один из тех, кого мы ждали. Он был здесь и сообщил нам о своем предложении. И Кот думает, что он…

— Он говорил с вами обоими?

Она кивнула:

— Да, с нами обоими. Я… Он был…

— Тогда это подождет, — покачал головой Зибелинг. — Пока поговорим о том, что касается только нас.

Он положил на маленький столик между нами прозрачный стеклянный шарик, который напоминал кристалл и содержал в себе зеленое с золотым отливом насекомое, пойманное в полете.

— Прелестная игрушка. Где ты ее взял?

Теперь я знал, что случилось. Я позабыл про шарик.

— Это… это не мой.

— Допускаю. — Голос Зибелинга звучал угрюмо.

Я покачал головой.

— Впервые вижу. — Я не мог оторвать глаз от шарика. Мне это никогда не удавалось.

— Тогда, я полагаю, он оказался в твоей куртке по случайному стечению обстоятельств?

— Послушайте, если вы хотите пришить мне воровство, пожалуйста. Вы имеете в виду именно это. — Я с тоской подумал, что сегодня, пожалуй, не стоило вообще просыпаться.

— Да, я думаю именно так.

— Я не крал этот шарик! Я взял его на время — просто хотел посмотреть на него.

Интересно, почему правда всегда больше похожа на ложь, чем сама ложь?

Наверное, потому, что мои объяснения были правдой лишь наполовину. Я забрал этот шарик со стола Зибелинга во время второго собеседования. Я сделал это со злости, без всякой задней мысли, и не собирался оставлять вещицу у себя. Но так и не вернул… Я не мог. Когда держишь этот шарик в руках, он показывает удивительные, невиданные картины других миров. Если надоедает одна картина — она заменяется другой или, если вы хотите вернуть прежнюю, возвращается. Ничего подобного я никогда не видел. И я действительно не мог отдать шарик и держал его у себя. Я ожидал неприятностей в случае, если шарик обнаружится, но запер мысль о нем в своей памяти. Настоящее преступление. Я чувствовал, что начинаю краснеть. Он накрыл шарик рукой почти нежно, и образ внутри тотчас поменялся.

— Зачем? — спросил Зибелинг напряженным голосом.

— Что?

— Зачем ты взял его? — Однако он имел в виду вовсе не это. В его мозгу переплелись пылающие вспышки мыслей, которые я не в состоянии был прочесть, и он явно думал не только обо мне… Я вдруг понял: шарик пришел из другого мира, из цивилизации гидранов. И принадлежал он его сыну-полукровке. А я взял его.

Идиот, проклятый дурак! Я хмыкнул.

— Так почему ты взял его?

— Я… я… — Как я мог признаться ему, что мне становилось тепло, когда я крутил в руках этот шарик, когда смотрел на эти картины? Как я мог объяснить ему то, что не очень понимал сам? — Это… занятная вещица, она мне понравилась.