Андрей Мартьянов - Эпоха бедствий

В утренней мгле внезапно вырисовалась Золотая площадь. Стройная аррантская колоннада библиотеки, зеленые и золотые лезвия минтарисов, вспарывающие небо, громада Золотого храма и тусклая коробка храма-крепости... Трупы, запах крови и вывороченных кишок, жмущиеся к стенам гиены и шакалы, напуганные явлением вожака.

И черный гигант, пересекающий усеянное телами пространство площади. Волк неспешно миновал открытое место, направляясь к седым стенам возведенного руками Провозвестника храма.

Драйбен буквально раскрыл рот, увидев, как вожак, не встретив на своем пути никаких препон, растворился в стене храма-крепости, войдя в обитель, доступную далеко не всякому человеку.

"Волк - не животное, это воплощенная мысль, - неожиданно для себя сообразил нардарец. - Мысль проникает всюду. Но кто мне ответит, почему Оно направило свои мысли именно сюда, в сердце Меддаи?"

Ответить было некому. Драйбен остался единственным живым человеком на площади...

Интермедия. Где божественный басилевс Аррантиады, Царь-Солнце Тиберис Аврелиад, принимает сенатора Луция Вителия

Мрамор резиденции кесаря в лунном свете казался не белым, но голубым, с искринками серебра. Царственный Тиберис несколько лет назад запретил украшать факелами морской фасад дворцового комплекса, раскинувшего свои бесчисленные здания, храмы и пристройки над падающим к волнам океана скалистым обрывом, более всего напоминавшим чуть скошенный нос гигантского корабля, бороздящего изумрудные просторы Великого моря. От факелов, по мнению Божественного, нет никакой пользы - только вонь, копоть, масляные следы на камне, да и сам дворец со стороны моря выглядит (особенно в ночные часы) гораздо загадочнее и удивительнее, когда желтоватые проблески огня изливаются лишь из окон или неугасимых бронзовых чаш, что громоздятся перед святилищами, а благородная твердь камня отражает естественный огонь природных светил.

Любому корабельщику, проводящему свое судно мимо загородной резиденции басилевса, должно было казаться, что тяжелая, мрачная скала увенчивается слитком чистейшего и таинственного света, амфитеатром грандиозных зданий, возведенных ради вящей славы Аррантиады на широком и длинном мысе, имеющем на мореходных картах название Хрустальный. Днем же белоснежный и розоватый мрамор построек обращал жилище басилевса в рукотворный каменный венец, достойно украшавший чело Острова Великолепных.

Благородному Луцию, первому Всаднику Сената и эпарху Аррской провинции, мужу любимой старшей дочери басилевса, прихоть Тибериса была малопонятна: если ты прибыл вечером на лодке к мысу, то почему приходится подниматься по узкой и крутой лестнице, ведущей по телу скалы наверх, в полнейшей тьме, разрываемой лишь скупыми отблесками звезд и лучами нарождающейся луны? Лампа, несомая ликтором из охраны Царственного, не столько помогала, сколько отвлекала внимание и слепила благороднейшего сенатора. Луций получил сегодня строжайшее предписание басилевса: не медля ни мгновения прибыть с Паллатия - сенатского холма столицы где размещался высший совет Острова - и предстать перед немеркнущими очами владыки Аррантиады и колоний в его резиденции на Хрустальном мысе.

Что за спешка? Или басилевс недоволен Сенатом? А может, что хуже, своим наместником и правителем Арра? Впрочем, особых поводов к этому не было - Луций не боялся приема у Царя-Солнце хотя бы потому, что дела в государстве шли относительно благополучно. Плебс после недавних волнений успокоился, видя, что власти опять начали выдавать бесплатный хлеб из запасов Сената, далекая война на материке Длинной Земли способствовала приобретению новых земель, аррантская торговля процветала, вести из колоний приходили вполне утешительные, а тетрархам провинций удалось изгнать безумных проповедников с острова Толми, со дня на день ждавших Конца времен и смущавших умы. Отчего сенатор Луций Вителий столь внезапно потребовался басилевсу, оставалось только гадать.

- Пройдите, господин, - шепнул ликтор, взглядом указывая на приоткрытую створку тяжелой позолоченной двери, ведущей в личные покои Царственного. Басилевс ждет...

Величие Острова следует доказывать наглядно. Прежде не бывавший в этой части дворца, Луций только усмехнулся, разглядывая залу, где его должен был встретить кесарь: как все огромно, строго и в то же время прекрасно! Черные колонны уходят в полутьму, многоцветные мозаики, барельефы, скульптуры богов и героев, чаши-светильники, - наверное, варварские послы, изредка посещавшие дом басилевса, безоговорочно признавали божественную сущность владельца всего этого холодного великолепия. Человек, являвшийся на Хрустальный мыс, терялся на фоне помпезного каменного леса, где колоннады исполняли роль древесных стволов, цветы превращались в вычурные вазы, пахло не медом, но бесценными благовониями, а солнце заменял сам государь Тиберис...

- Мой дорогой Луций! - Сенатор непроизвольно вздрогнул. Настолько громким показался ему отраженный куполом залы знакомый голос. - Прости, что отвлек тебя от забот на Паллатии.

- Никакие мои труды, недостойные и жалкие, не сравнятся с заботой божественного о вечном благе Аррантиады, - не без скрытой иронии ответил Луций. Перед ним стоял человек в пурпурно-фиолетовой тоге с серебристой оторочкой. Видимо, кесарь незаметно вышел из-за постамента статуи, изображавшей аллегорию Победы. Ба-силевсу Тиберису было всего сорок шесть лет, но чрезмерные излишества, непрестанно вкушаемые Божественным, состарили его на удивление рано: седоватые редкие волосы, тройной подбородок, залысины на лбу. Однако взгляд по-прежнему цепкий и жесткий. - Что было угодно моему владыке?

Тиберис взял гостя под локоть и медленно повел к балкону, выходящему на ночной океан.

- Как дела на материке? - был первый вопрос.

- Война, - кратко ответил сенатор. - Саккарем истощен и разгромлен, варвары собираются сделать ход на полночь, к пределам Нарлака. Войско, собранное шадом Даманхуром, велико, но решающего перелома в ход борьбы не внесет, - благородный Гермед получил соответствующие указания, и я не сомневаюсь в преданности легата своему владыке и в его исполнительности. Полагаю, к зиме все будет кончено.

- Хотелось бы... - преувеличенно тяжело вздохнул Тиберис. - Заботы, связанные с этой войной, так отвлекают... Ты уверен, что к следующей весне мы сможем начать строительство на нарлакском побережье?

- Без сомнения, о Царственный. Флот готов, списки переселенцев составляются поместными эпархами. Как только армия Гурцата возьмет столицу Империи Нарлак, можно будет начинать действовать.