Олдос Хаксли - Обезьяна и сущность

Несколько секунд все сидят молча. Неясное, монотонное пение становится слышнее. "Кровь, кровь, кровь, это кровь..." Доносится слабый крик - еще одного уродца насадили на нож патриарха, затем слышатся глухие удары воловьими жилами по телу и несколько громких, почти нечеловеческих воплей на фоне возбужденного рева толпы.

- Трудно поверить, что Он создал нас, не прибегая к чуду, - задумчиво продолжает архинаместник. - Однако же создал, создал. Самым естественным образом, используя людей и их науку в качестве орудий. Он создал совершенно новую человеческую породу - людей с испорченной кровью, живущих в убожестве, людей, которых ждет лишь еще большее убожество и еще более испорченная кровь, вплоть до полного исчезновения. Да, дело страшное - попасть в лапы к Живому Злу.

- Тогда зачем же вы продолжаете ему поклоняться? - спрашивает доктор Пул.

- А зачем вы бросаете пищу рычащему тигру? Чтобы купить себе передышку. Чтобы хоть на несколько минут отодвинуть ужас неизбежности. Отодвинуть могилу, а в действительности - ад, хоть еще немного пожить на земле.

- Вряд ли это стоит труда, - философски замечает доктор Пул тоном только что отобедавшего человека.

Особенно пронзительный вопль заставляет его обернуться к двери. Несколько секунд он молча ждет. Выражение ужаса у него на лице уступает место любознательности ученого.

- Начинаете привыкать, а? - добродушно осведомляется архинаместник.

Рассказчик

Привычка, совесть... Совесть - ты из нас

То трусов, то святых, но человеков ладишь,

Привычка же - папистов, протестантов,

Садистов, бэббитов, словаков или шведов;

Кто убивает кулаков, евреев душит,

Кто за идею яростно кромсает

Плоть трепетную, будучи уверен,

Что это - ради высших идеалов.

Да, друзья мои, вспомните, каким негодованием вы преисполнились, когда турки вырезали армян больше, чем обычно, как благодарили Господа, что живете в протестантской, прогрессивной стране, где такое просто не может произойти - не может, потому что мужчины здесь носят цилиндры и каждый день ездят на службу поездом восемь двадцать три. А теперь поразмыслите немного об ужасах, которые вы уже воспринимаете как нечто само собой разумеющееся, о вопиющих нарушениях элементарных норм порядочности, которые творились с вашего ведома (а быть может, и вашими собственными руками), о зверствах, которые ваша дочурка дважды в неделю видит в кинохронике и считает их заурядными и скучными. Если так пойдет и дальше, то через двадцать лет ваши дети будут смотреть по телевизору бои гладиаторов, а когда приестся и это, начнутся трансляции массовых распятий тех, кто отказывается нести воинскую службу, или же цветные передачи о том, как в Тегусигальпе заживо сдирают кожу с семидесяти тысяч человек, подозреваемых в антигондурасских действиях.

Тем временем в "Греховная Греховных" доктор Пул все еще смотрит в приоткрытые двери. Архинаместник ковыряет в зубах. Уютная послеобеденная тишина. Внезапно доктор Пул поворачивается к собеседнику.

- Там что-то происходит! - возбужденно восклицает он. - Они встают с мест!

- Я уже давно жду этого, - не переставая ковырять в зубах, отзывается архинаместник. - Это кровь так действует. Кровь, ну и, конечно, бичевание.

- Они прыгают на арену, - продолжает доктор Пул. - Бегают друг за другом. Что же это?.. О Боже, извините, - поспешно добавляет он. - Но в самом деле... - В невероятном возбуждении он отходит от двери. - Ведь есть же какие-то пределы?

- Вот тут вы не правы, - отзывается архинаместник. - Пределов нет. Каждый способен на что угодно, буквально на что угодно.

Доктор Пул не отвечает. Помимо его желания какая-то сила неудержимо тянет его на прежнее место: он возвращается к двери и жадно, с ужасом смотрит на происходящее на арене.

- Это чудовищно! - восклицает он. - Просто отвратительно!

Архинаместник тяжело поднимается с ложа и, отворив дверцу маленького шкафчика в стене, достает оттуда бинокль и протягивает его доктору Пулу.

- Попробуйте, - говорит он. - Бинокль ночного видения. Стандартный, морской - таким пользовались на флоте до Этого. Вам все будет видно.

- Неужели вы считаете?..

- Не только считаю, - с иронической, но благосклонной улыбкой отзывается архинаместник, - но и наблюдал собственными глазами. Взгляните, попробуйте. В Новой Зеландии вы такого не видели.

- Разумеется, нет, - отвечает доктор Пул тоном, каким произнесла бы это его матушка, однако подносит бинокль к глазам.

Дальний план с точки, где он стоит. На арене - сатиры и нимфы; одни преследуют, другие, для пущего возбуждения немного посопротивлявшись, сдаются в плен, одни губы уступают другим, окруженным волосами, томящиеся груди уступают нетерпеливым грубым рукам, и все это под аккомпанемент разноголосых криков, визга и пронзительного смеха.

В кадре снова архинаместник: лицо его морщится от презрительного отвращения.

- Как кошки, - цедит он. - Только у кошек хватает скромности не заниматься своими ухаживаниями в стае. Все еще сомневаетесь насчет Велиала, даже теперь?

Молчание.

- Такое началось после... Этого? - спрашивает доктор Пул.

- Через два поколения.

- Два поколения! - присвистывает доктор Пул. - Вот в этой мутации рецессивных признаков нет. А они... то есть я хочу сказать, что в другое время они ведут себя так же?

- Только эти пять недель - и все. А совокупляться мы разрешаем лишь в течение двух недель.

- Но почему же?

Архинаместник делает рожки:

- Из принципиальных соображений. Они должны быть наказаны за то, что были наказаны. Это закон Велиала. И должен сказать, мы их действительно наказываем, если они нарушают правила.

- Понятно, понятно, - соглашается доктор Пул, с неловкостью вспомнив о сценке, разыгравшейся в дюнах между ним и Лулой.

- Это довольно сложно для тех, кто склонен к старомодной системе спаривания.

- И много у вас таких?

- Пять - десять процентов населения. Мы называем их "бешеными".

- И не позволяете?..

- Если они попадаются к нам в руки, мы с них спускаем шкуру.

- Но это же чудовищно!

- Конечно, - соглашается архинаместник. - Но вспомните вашу историю. Если вы хотите добиться солидарности, вам нужен или внешний враг, или угнетенное меньшинство. Внешних врагов у нас нет, поэтому приходится извлекать из "бешеных" все, что можно. Для нас они - то же самое, чем были для Гитлера евреи, для Ленина и Сталина - буржуазия, чем были еретики в католических странах и паписты в протестантских. Если что не так - виноваты "бешеные". Не представляю, что бы мы без них делали.

- Но неужели вам никогда не приходит в голову подумать о том, что чувствуют они?

- А зачем? Прежде всего таков закон. Заслуженное наказание за то, что ты был наказан. Во-вторых, если они будут проявлять осторожность, то избегнут наказания. От них требуется лишь не рожать детей, когда не положено, и скрывать, что они влюбились и находятся в постоянных сношениях с особой противоположного пола. И потом, если они не хотят соблюдать осторожность, то всегда могут сбежать.